Крылатые крысы

^[1] 

Александр Можаев
Текст публиковался в журнале «Новый очевидец» в 2004 году. Картинки третьего дня нарисовал Дуня.

Большинство людей терпеть не может вороньего карканья, и это вполне понятно – звуки малоэстетичные. Но у меня они вызывают скорее приятные ассоциации, поскольку была когда-то одна романтическая история окнами как раз на вороньи гнезда. И хотя будили они своими отвратительными воплями часов в пять утра, и бесили страшно, а вот теперь вспоминаю – здорово. Это, конечно, личное, просто мне очень нравилось просыпаться в той комнате, просто это еще одно напоминание о прекрасных ошибках юности. Но хриплые вороньи голоса и в самом деле давно стали неотъемлемой частью московского ландшафта и вместе с этим частью нашей жизни. А это достаточный повод для того, чтобы относиться к ним с некоторым уважением.

Примечательно, что главною птицей большинства европейских столиц являются голуби. Кормление голубей на Трафальгарской или Капитолийской площадях давно стало обязательной частью туристической программы гостей Лондона и Рима. А в Варшаве есть даже памятник местным голубям – в 1945 году, когда город лежал в руинах, правительство не могло решить, стоит ли заморачиваться с его восстановлением, или же проще построить новый на новом месте. Пока люди спорили, на пепелище вернулись городские голуби. Люди устыдились своих сомнений и тоже решили вернуться. И хотя по численности в Москве также лидируют голуби, городской достопримечательностью они так и не стали.

Ворона для Москвы – животное, безусловно, более приметное и даже харизматическое, но в то же время весьма противоречивое. Во-первых, они служили кормом польским и французским захватчикам, а такое поведение никак нельзя назвать патриотичным. Во-вторых, разоряют помойки и гадят на монументы заслуженных исторических деятелей, а никакой очевидной пользы, вроде бы не приносят. Но много ли мы знаем о частной жизни сих двоекрылых меньших братьев?

^[2]

Например, в воронежском городском музее есть чучело настоящей белой вороны, а в рыбинском – настоящей трехногой. Но это, скорее всего, исключения из обычного вороньего быта, а наверняка известно прежде всего то, что ворона принадлежит к семейству воробьиных, к роду врановых, и бывает трех подвидов: две разновидности черных ворон, (проживают западнее Эльбы и восточнее Енисея) и обитающие в Москве серые, проще говоря, corbus corone cornix. В пограничных областях наблюдаются смешанные браки. Серые вороны встречаются также в Азии, Северо-Восточной Африке и Северной Америке. Но на какой бы континент ни забросила судьба эту гордую птицу, основными ее качествами везде остаются повышенные синурбанизация и поведенческая дивергенция, то есть склонность к успешному освоению городского пространства. Ворона привыкла жить рядом с человеком, стала птицей городской (лесные вороны уже редкость). Подобное зверье называется синантропным — существующее вместе с человеком и во многом за счет него. Жизнь от столичной вороны требует изворотливости, мобилизации умственных способностей, солдатской смекалки и склонности к аферизму. Так многие здесь живут. А куда деваться?

Упомянутые качества делают ворону интеллектуальной элитой городского птичьего мира. Они играют с кошками, дразнят собак, противостоят произволу властей, крайне артистично попрошайничают, умеют вымачивать в лужах сухари, воровать продукты из сумок, вывешенных за окна и отрывать крыши скворечников. Говорят, в последнее время вороны даже взяли моду выискивать на свалках цветную проволоку и армировать ею свои гнезда, очень красиво получается. Дело в том, что у ворон есть еще и дар использовать свой собственный индивидуальный опыт, например, они вполне отличают палку от ружья и поэтому издавна считались врагами охотников. Завидя человека с ружьем опытная старая особь непременно поднимет крик, предупреждая об опасности всю округу. Запись этого крика, кстати, используют на аэродромах, чтобы отгонять птиц от взлетной полосы.
Кроме того, вороны, будучи видом сверхпластичным, легко перенимают друг у друга всякие полезные навыки, а родители делятся своим личным опытом с потомством. Это вообще свойственно синантропным видам: известна история, как английские лазоревки чуть не ввергли в кризис местную молочную промышленность, хором освоив способ проклевывания бутылочных крышек. А особые таланты вороны объясняются еще и невегетарианской манерой питания – вороне, как любому хищнику присуща способность анализировать ситуацию (почти как в старой песне про труд и обезьяну). Она умеет даже рыбу ловить в проруби. И еще умная ворона легко находит общий язык с человеком, ее можно приручить и даже научить разговаривать. Произношение у нее лучше, чем у попугая, а словарный запас может достигать 30-40 слов.

 Селятся вороны, как известно, в вороньих гнездах. Образуют не то, чтобы стаи, но вполне стабильные многолетние группировки. Живут парами, при том вполне верными, устойчивыми. По весне откладывают яйца, высиживают их ровно месяц. От вылупления до вылета птенцов проходит три недели. Если еще не умеющий летать птенец вываливается из гнезда, вороны самоотверженно его караулят, причем родителям помогают соседи по стае. Живут вороны довольно долго, в неволе даже до 50 лет, а так — лет 25-30. Замечательны они еще т тем, что относятся к так называемым эврифагам – жрут все подряд. Эта полезная привычка в сочетании с крупными размерами и хищными замашками и сделала ее королевой городских помоек наравне с чайками.

^[3]

Поразвлечься ворона тоже не дура. Скажем, на территории московского зоопарка часто можно наблюдать ворон, качающихся вниз головой на тонких ивовых ветках. А есть известная городская легенда о златохвостых воронах, встречающихся в окрестностях Волхонки. Дескать, катаются, как с горки, с центрального купола храма Христа, вытирая паршивыми хвостами тонкое сусальное золото.

Довольно распространено ошибочное мнение, что ворон – самец вороны. Эту утку подпустил еще Ганс Христиан Андерсен, написавший в «Снежной королеве» про ворона, что «невестою его была ворона – каждый ведь ищет жену себе под стать». А никакой стати тут нет и быть не может, поскольку на самом деле ворон – совершенно другой вид. У него даже габариты другие – 65см от клюва до хвоста, в то время как ворона не превышает 55 см. Кроме того, он совершенно черного цвета и потому его можно спутать с грачом, но у грача есть штанишки. Ворон ведет другой образ жизни и будучи птицей потаенной, в городах встречается редко, хотя в последние годы стал объявляться в некоторых крупных парках Москвы.
Интересно, что ворон играет весьма заметную роль в фольклоре многих народов. В кельтских мифах он спутник Одина, дружины кельтов выступали под знаменами с изображением ворона. Античная мифология разъясняет, почему ворон черный: был на побегушках у Аполлона и однажды принес ему дурное известие об измене любимой нимфы, за то и был перекрашен из белого в черного. У индейцев ворон почитался как один из создателей земли, в эскимосских сказаниях служил трикстером – персонажем, все время попадающий в разные идиотские ситуации.

А вот ворона — та в фольклоре фигурирует мало. Только японцы воспели ее как спутницу богов. Ну и еще, конечно же, Карлос наш Кастанеда, который, накурившись злой мексиканской дури, сам однажды превратился в ворону, а потом заявлял: «Не многое требуется, чтобы стать вороной». Он же поведал людям о том, что воронья картина мира значительно отличается от человеческой. Белых голубей вороны, оказывается, видят розовыми или голубыми, а самих себя – ослепительно-серебристыми («Вороны сияют так интенсивно, что их не беспокоят другие птицы»). Индейский волшебник Дон Хуан рассказывал Кастанеде только хорошее: «Я научился становиться вороной, потому что эти птицы наиболее эффективные из всех. Никакие другие птицы не беспокоят их, за исключением, может быть, более крупных голодных орлов. Но вороны летают группами и могут защитить себя. Люди также не беспокоят ворон и это важный момент. Любой человек может распознать орла или другую необычную птицу, но кому есть дело до ворон? Ворона в безопасности. Она идеальна по размеру и по природе».

Из русских сказок об интересующем нас предмете можно узнать разве то, что тетка Ворона пользовалась некоторым авторитетом у заячьего племени. Подробно ворону характеризует только одно замечательное сказание из афанасьевской коллекции, даже не сказка, а обстоятельное орнитологическое эссе, достойное того, чтобы привести его полностью:

«Жила-была на Руси ворона, с няньками, с мамками, с малыми детками, с ближними соседками. Прилетели гуси-лебеди, нанесли яичек, а ворона стала их забижать, стала у них яички таскать. Попросили птицы у батюшки-орла праведного суда на шельму ворону. Сизый орел послал за вороной воробья. Она было упираться, воробей давай ее пинками и привел-таки к сизому орлу. Орел стал судить.
— Ах ты шельма ворона, шаловая голова, непотребный нос, говенный хвост! Про тебя говорят, что ты на чужое добро рот разеваешь, у больших птиц яички таскаешь.
— Напраслина, батюшка сизый орел, напраслина!
— Про тебя же сказывают: выйдет мужичок сеять, а ты выскочишь со всем своим содомом и ну разгребать!
— Напраслина, батюшка сизый орел, напраслина!
— Да еще сказывают: станут бабы жать, нажнут и покладут снопы в поле, а ты выскочишь со всем содомом и опять-таки ну разгребать да ворошить.
— Напраслина, батюшка сизый орел, напраслина!
Осудили ворону в острог посадить».

Все претензии, предъявленные здесь вороне, совершенно справедливы. Вот только роль воробья явно завышена. Работники богатого воронами Ваганьковского кладбища рассказывали о случаях потребления воронами вовнутрь не только яиц и птенцов, но и полноценных половоззрелых особей: «Он такой подкатывает к ней, думает корочку увести, а она его самого в охапку – и в гнездо, разговор короткий!»

^[4]

Российские власти, как и батющка-орел, пытались преследовать ворон за вольнодумство. Известна легенда о том, что вороны нарочно изводили кремлевскую охрану, развлекаясь швырянием камешков в водосточные трубы. Еще они порочили честь государственного флага, выплясывая на верхушке флагштока, причем предпочитали это непотребное развлечение всем прочим. Ирина Александровна Родимцева, много лет работавшая директором Кремлевских музеев, рассказала мне о том, что часто наблюдала эту сцену из окна своего кабинета: вороны буквально выстраивались в очередь для того, чтобы хоть на минутку утвердить себя на вершине главной государственной регалии. Причем характерно, что флаги, украшающие второстепенные здания, их практически не интересовали – популярностью пользовался только самый главный флаг, развевающийся над Большим Кремлевским дворцом (кстати, орнитологи подтверждают, что положение вороны в иерархии стаи определяется занимаемым ею местом: доминирующие особи усаживаются на верхних ветках деревьев, простой люд – на нижних).

Кремлевская охрана, конечно, не могла мириться с подобным посягательством на атрибут власти. Не имея возможности посадить ворону в острог, поначалу ее пробовали травить, позабыв, что имеют дело с эврифагом. Потом взяли на вооружение ястребов-тетеревятников – помогло. Телевидение транслировало страшные кадры показательной расправы: сидящий посередине Соборной площади ястреб трепет дохлую ворону, ветер разносит по мостовой окровавленные перья. Однако вороны, несколько оправившись от потрясения, нанесли новый удар. Не видя принципиальных различий между федеральной и городской властью, они повадились колоть стекла перекрытия Гостиного двора, так любимого мэром Лужковым.

В целом же вороны так прочно обосновались в столице, что даже начали терять издревле присущую им привычку к перелетам, постепенно перейдя к оседлому образу жизни. И хотя некоторые орнитологи уверяют, что часть ворон до сих пор снимается зимовать в теплые страны (вплоть до Германии), единого научного мнения по этому вопросу пока нет. Обо всех этих подробностях вороньей природы я беседовал с экологистом Петром Кобликовым, проректором одного из московских вузов, членом Русского энтомологического общества и Московского общества испытателей природы.

— Когда я был маленький, — говорил он, — то каждый день ходил мимо солдатской казармы и там на дереве часто сидела ворона, которая все время повторяла: «Накррраво, накррраво!», мы после школы нарочно ходили ее слушать. А недавно я видел, как вороны дружно атаковали сушившийся на балконе драный матрас, дергали из него вату и носили в соседний парк, гнезда конопатить. Вороны все примечают и все мотают на ус. Распространенное выражение «проворонить», связанное скорее всего с басней Крылова, по сути совершенно неверно. Ворона хитрая, она не только своего, но и чужого никогда не упустит. Считается, что ворона это крылатая крыса, что она свидетель неблагополучия и плодится там, где человеку жить не вполне уютно. Я полагаю, что у нас ее процветание не в последнюю очередь связано с отсутствием у большинства людей элементарной городской культуры.

Разговариваем мы с Петром Александровичем сидя на Чистопрудном бульваре, несмотря на утреннее время, все соседние скамейки заняты активно отдыхающей публикой. Орнитолог показывает на соседнюю компанию:

— Я вас уверяю, что вот те люди, допив свое пиво, и бутылки и объедки оставят на скамейке, а не отнесут в урну, до которой всего 10 шагов. А воронушка – она все подчищает и утилизирует, и объедки, и падаль, все что подвержено гниению, так что возможно, вороны и чайки исполняют роль городских санитаров. Если свалки будут обустроены грамотно, то их поголовье сразу же станет заметно меньше. Я вообще придерживаюсь той точки зрения, что нужно отказаться от оценки «полезный-вредный» применительно к животному миру, потому что это верно только с позиции нашей хозяйственной деятельности и человек едва ли вправе выносить подобные приговоры. Например, есть мнение, что бродячие кошки и собаки сдерживают рост крысиной популяции, но впрочем, это пока не доказано. А о воронах мы знаем и того меньше. Вообще странно, что ворона как-то ускользает от внимания исследователей и статистики по Москве сейчас никакой нет – чего ее считать-то, ворона она и есть. А ведь это все ужасно интересно, вот мы сейчас слышим с вами ворону – вероятно, это самец принес прокорм своей подруге, потому что это один из трех возможных вариантов вороньего карканья – бывает просто болтовня, бывает сигнал тревоги, а это похоже на любовную песню, красивая такая, весенняя.

Увлеченный орнитолог Владимир Иванович Стрелков, заместитель директора Тимирязевского музея по экспозиционной работе, оценивает помоечную деятельность ворон-москвичек несколько иначе:

— Они не просто кормятся, а растаскивают добычу в разные стороны и таким образом разоряют помойки. Больше никакой отдельной роли вороны в городе нет. В городских условиях обычные экологические правила работают по-иному, здесь может обитать ограниченный набор стремительно размножающихся видов, но говорить о том, что они выполняют какую-то экологическую нагрузку не приходится. Они просто заняли нишу рядом с человеком. Если бы вдруг завтра все вороны неожиданно исчезли, то появилось бы больше мелких воробьиных птиц, а так ничего серьезного бы не изменилось.

^[5]

Но согласитесь, что Москва без ворон – это странно. Вон тополя тоже принято считать сорняками, но с другой стороны, трудно представить себе Москву без этих красивых деревьев и — при всем сочувствии к аллергикам — московское лето без тополиного пуха. К слову сказать, до недавнего времени считалось, что рыбы-прилипалы, живущие на спинах акул, катаются абсолютно бесплатно, а теперь доказано, что они выгрызают из акульей шкуры рачков-паразитов. А потом окажется, что и от рачков бывает какая-нибудь тайная польза. А уж ворона наверняка гораздо более загадочный и неизведанный зверь, нежели какая-то прилипала.

Например, с одной моей знакомой недавно вышла вот какая история. К ней на подоконник уселась обычная ворона. Ну сидела-сидела, пялилась, а потом как даст со всей дури клювом в стекло. «Уйди отсюдова, идиотка!» — закричала барышня. Ворона вспорхнула, сделала в воздухе мертвую петлю и с разбегу загадила ей окно по всей диагонали. Через пару часов пострадавшая вышла на улицу и та же самая ворона опустилась к ней на плечо и, вытянув шею, внимательно заглянула глаза. До метро преследуемая бежала без оглядки, но когда поздно вечером осторожно вышла из него, чтобы наконец вернуться домой, тут же получила сильнейший удар клювом по макушке. А вы говорите – летающая крыса. Они нам еще покажут!