Урбанистический кризис начался

^[1] 

Виктор Шередега, заместитель председателя ЭКОС, генеральный директор Центра историко-градостроительных исследваний (ЦИГИ)
Данный текст написан по просьбе редколлегии журнала «Московское наследие» в виде ответов на предложенные вопросы, однако не попал в номер без объяснения автору причин.
Картинки предоставлены архивом ЦИГИ

Очевидно, что образ Москвы в последние годы изменился. Как мы знаем, Москва в 18-19 веках состояла из разновременных, разностильных и разноценностных фрагментов городской ткани, скрепленных исторически сложившейся планировкой города. Кремль соседствовал с торгом, дворцы с почти деревенскими избами, дворянские усадьбы с мануфактурами, складами и лесными биржами. Таких крупных ансамблевых решений как в Петербурге и Риме в Москве не случилось, как не сложилась и плотная городская ткань, характерная для центров западноевропейских городов. За десятилетия советской власти, не ценившей старой Москвы, ее застройка одряхлела, город лишился множества выдающихся сооружений. Своеобразная историческая среда, неплотная, привольная, органично связанная с ландшафтом, оказалась рассеченной крупномасштабной новой застройкой, реализованными фрагментами в целом несостоявшегося «сталинского» плана реконструкции. Все это таило объективные и немалые угрозы для исторического города накануне нового этапа его трансформации.

Что такое исторический образ города, может ли город стать более или менее историческим? Вообще говоря, любой старый город не может не быть историческим, это постулируется «Хартией исторических городов». Но принципиально важно качество «предъявления» городом своей историчности. Если город сохранил множество подлинных фрагментов – свидетельств своей многовековой жизни — это плюс. Если они составляют композиционные структуры – ансамбли, комплексы, кварталы – это плюс. Если они содержатся в достойном состоянии это тоже плюс, а также свидетельство цивилизованности современного общества и государства.

^[2]

У нас в Москве ушло значительное число подлинных носителей этой историчности. Где-то они разобраны, где-то заменены новыми зданиями, где-то более или менее качественными копиями. Под воздействием интенсивного строительства в заповедных местах города стал меняться не в лучшую сторону облик целых улиц, площадей, кварталов и, в конце концов, всего исторического центра Москвы. Нравится нам или нет — трансформация произошла.

Исторический, «временной» образ города становится более одномерным, плоским. Богатство и разнообразие впечатлений, диалог эпох и нюансы стильных деталей сменяются богатством отделки, внешними атрибутами современности (металл, стекло) и громоздкими объемами новых построек. В их крупном масштабе «тонут» и теряются сохранившиеся старые здания, уже неспособные составить контекст исторической застройки. Приходится констатировать, что этот процесс затронул и самые важные, значимые места Москвы, превратив их, на мой взгляд, в «болевые точки». Посмотрите, как изменилась Манежная площадь. Была здесь площадь – крупная, монументальная, настоящее богатство для города и торжественный пьедестал для ансамбля Кремля. Ее надо было хранить и аккуратно приспосабливать под изменившиеся реалии Москвы. А что город получил взамен былой Манежной? Сомнительного качества полуподземный торговый центр, создавший вокруг себя острую транспортную проблему, так как был построен без собственного паркинга? Дурацкие пузыри и надолбы на поверхности с дурацким скульптурным зоопарком им. Церетели З.К. в подножии?
Найти в историческом центре городе такое место, которое в последние годы было позитивно изменено по законам красоты и в соответствии с московским своеобразием я, пожалуй, не смогу.

^[3]

Городу не удалось справиться с самым очевидным и грозным вызовом нового времени, вызовом, связанным с резкими изменениями в экономических основах жизни социума. Как и в пореформенной России 1860 – 1900 гг. приход в город нового капитала, интенсификация предпринимательства и частной инициативы закономерно создали благоприятные условия для капитализации застройки и строительной активности. В России 1990-ых годов притягательность столицы, где сконцентрировались все властные и финансовые институты огромного государства способствовала формированию в Москве настоящего строительного бума. Прибыли от вложений в московское строительство зашкаливали, превосходя прибыли от торговли нефтью. И в эпицентре этого инвестиционно-строительного взрыва оказались как раз исторические территории города с их «престижным» расположением и старинной застройкой, находившейся в целом в плохом техническом состоянии. Процесс новой реконструкции столицы развивался бурно, агрессивно, легко преодолевая протесты и предостережения. Этот процесс (а он еще далеко не завершен) оказался практически неуправляемым ни федеральными, ни городскими властями, но именно им-то и надо было управлять. Слишком долго ликовали по поводу растущих объемов капитального строительства и стоимости квадратного метра. Зато теперь вволю сокрушаемся из-за переуплотненности застройки центра и транспортной перегруженности.

В значительной степени это «непротивление злу насилием» привело Москву к урбанистическому кризису. Теперь уже жизненно необходимо принимать жесткие административные меры по его обузданию. Но кризис набрал инерцию, уже запущены городские программы, которые способны только усилить его, и само по себе ничто в лучшую сторону не изменится. И дальнейших утрат историческому городу не избежать.

^[4]

А что касается современного архитектурного стиля, я считаю, что никакого «московского стиля» нет. То, что у нас высокопарно называется «московским стилем» есть всего лишь отражение представлений значительной доли городских властей и заказчиков нового строительства о достойном с их точки зрения архитектурном антураже «роскошной» жизни. Получается «кич» как закономерный результат кичливости и неразвитого вкуса.