[1]
Александр Можаев
Из книги «Москва которой нет. От Боровицкой до Пушкинской площади [2]«.
Сейчас этот старинный дом с колоннами, стоящий в самом центре города, на Кремлёвской набережной, 1/9, совсем неприметен – от Кремля он полностью отгорожен Большим Каменным мостом, с самого моста видна лишь его крыша, а от набережной особняк скрывают разросшиеся деревья. В краеведческой литературе он чаще всего фигурирует как жилой дом, возникший не позже 1760-х в усадьбе потомков Н.М. Зотова и перестраивавшийся в начале 19 века. Между тем, можно смело предполагать, что этот классический особняк — один из интереснейших памятников Москвы Петровского времени.
Вытянутый вдоль реки квартал, некогда примыкавший к внутренней стороне стены Белого города, начал застраиваться лишь в 17 веке – тогда здесь разместились дворы слободы стрельцов Царского стременного полка. Однако после стрелецких волнений и последовавшей в 1698 году расправы над смутьянами Петр 1 неблагонадежную слободу разогнал и поделил освободившийся участок, ограниченный Лебяжьим переулком, Ленивкой и набережной, между двумя царедворцами – Головиным и Зотовым. Интересующая нас восточная часть квартала принадлежала второму из них — Никите Моисеевичу Зотову, легендарному дядьке царя Петра, одному из важнейших персонажей петровской эпохи и одному из главных пьяниц в русской истории. Трудно сказать, перешел этот двор к Зотову сразу же после бунта или несколькими годами позже, однако известно, что владел он им до самой своей смерти в 1717 году. Дом на Кремлевской набережной не подвергался натурным исследованиям, которые позволили бы более точно определить дату его строительства. Однако при недавних наблюдениях в стенах была обнаружена большемерная кладка, характерная для рубежа 17-18 столетий. Кривизна очертаний плана постройки тоже позволяет предположить в составе здания более древнее ядро, сохранившее своды в нижнем этаже, а может быть и основной массив стен верхнего. Более того, со двора виден совершенно очевидный перепад уровня окон в более старой западной части дома. А это значит, что существующий дом является свидетелем описанных ниже замечательных событий.
[3]
…В ту пору, когда изрядная часть территории бывшей стрелецкой слободы отошла к Никите Моисеичу Зотову, он был уже очень известным и влиятельным человеком. А начиналась его карьера довольно скромно: родился около 1644 года, к тридцати годам дослужился до дьяка приказа большого прихода. Но затем боярин Соковнин порекомендовал его на должность учителя и воспитателя пятилетнего царевича Петра. Зотов успешно сдал экзамен по чтению и письму самому премудрому Симеону Полоцкому, хотя теперь полагают, что судьбу кандидата в «дядьки» определил его характер, а не ученость. Как бы теперь сказали, умение ладить с детьми. Ведь известно, что только хороший педагог может не просто научить чему-либо, но привить любовь к наукам, а уж с этим-то у Петра Алексеевича все было в порядке. Кроме того, Зотов сумел стать еще и верным товарищем Петра, и дружба эта продолжалась четыре десятилетия. В конце 1670-х Никита Моисеевич обучал царевича грамоте, затем принялся за Божественное Писание и «исторические» предметы – военную историю, географию, дипломатию. Особо сведущ Никита Моисеич был в истории отечественной. Он же пробудил у отрока Петруши интерес к Западу, показывая ему картинки, изображавшие «знатные Европейские города, великолепные здания, корабли и прочее». Он привил Петру привычку к рукоделию, которая впоследствии столь прославила царя-труженика в народе.
[4]
А вот как описывал начало славных дел классик Алексей Толстой: «Наталья Кирилловна ругает Никиту Зотова: Петр опять убежал поутру, ни лба не перекрестив, ни кусок в рот не положив. Если Зотов шел искать царя, то Никиту «брали в плен, привязывали к дереву, чтобы не надоедал просьбами – идти стоять обедню или слушать приезжего из Москвы боярина». А чтобы Никите было не скучно, перед ним ставили штоф водки. Так вскоре Зотов сам стал проситься «в плен под березу».
Однако Зотову доверяли и более важные дела. Уже в 1680 он был отправлен вместе со стольником Тяпкиным в Крым для переговоров, окончившихся благополучным заключением Бахчисарайского мира. Позже участвовал вместе с Петром в Азовском походе, был царским советником и главой ближней походной канцелярии. В 1690 году Зотов получил высокий чин думного дьяка, а вскоре был избран князь-папой, то есть шутовским «патриархом» «Всешутейшего, всепьянейшего и сумасброднейшего собора» — полуофициального органа для увеселения государя во время торжеств, праздников и прочего досуга. Должность Зотова на этом легкомысленном посту именовалась так: «Святейший и всешутейший архиепископ Прешпурский, всея Яузы и всего Кукуя патриарх Иоаникита». Известен и более полный титул: «патриарх Никита Плешбургский 1, Заяузский, от великих Мытищ и до мудищ». Сам же князь-папа подписывал свои письма проще: «Смиренный Аникит».
[5]
Всепьянейший собор – явление крайне неоднозначное, так что проще всего к нему относиться как к проявлению своеобразного царского юмора. Но надо заметить, что петровские «шумства» не были обыкновенным пьяным и грубым разгулом. Во-первых, «собор» в основном составляли первые и достойнейшие люди государства, во-вторых попойки были игрой, проходившей в строгом соответствии с шутовским ритуалом. Сценарии для них любил сочинять сам Петр, подвизавшийся в скромной должности «протодиякона Пахома Пихайхуя Михайлова» (так в оригинале). Неоднократно эти развеселые Бахусовы праздненства происходили и в московском доме Зотова. Конечно же, у преуспевающего царского советника могли быть и другие дворы в Москве, но этот, расположенный у самых ворот Кремля и оснащенный, как мы предполагаем, каменными палатами, безусловно должен был считаться главным имением. Иначе говоря, есть все основания предполагать, что достопамятные ассамблеи происходили во втором этаже дома на Кремлевской набережной. В документах упоминаются «князь-папинская полата», «уединенная полата» и «собранная полата» с высоким троном и «аксамитным луховским ковром». Домочадцы князя-папы, среди которых были и двое сыновей Зотова, должны были прислуживать «соборянам» на пирах, так что весело приходилось не только хозяину.
Сохранилось описание [6] одного из мероприятий, происходивших в Москве, на «каменном дворе» Зотова, к тому времени, правда, уже покойного. После смерти Зотова на пост князь-папы был избран Петр Иванович Бутурлин, до этого пребывавший в должности «всешутейшего и всепьянейшего митрополита Санкт-Петербургского, Ижорского, Кроншлотского, Ингерманландского». Обряд «поставления» нового предводителя служителей Бахуса состоялся 10 января 1718 года. Поставляемого, в частности, спрашивали: «Како содержиши закон Бахусов и во оном подвизаешься?» Он должен был отвечать: «Ей, орла подражательный и всепьянейший отче! Встав по утру, еще тме сущей и свету являющуся, а иногда и о полунощи, слив две или три чарки, изпиваю и, продолжающуся времяни, не втуне оное, препровождаю; егда же придет время обеда, пью по чашке немалой…» — и так далее. Потом новозбранного патриарха помазывали крепким вином, приговаривая: «Пьянство Бахусово да будет с тобою затемневающее, и дражаще, и валяющее, и безумствующее тя во вся дни жизни твоея!» Закончилась церемония, разумеется, доброй попойкой, после чего новоизбранный князь-папа «разоблачася от всея одежды, пошел в свои покоевы полаты и остался в том доме».
[7]
В 1705 году Зотов уже был думным дворянином и печатником, в 1710 году получил графский титул и должность государственного фискала, взяв на себя «сие дело, чтобы никто от службы не ухоронился и прочего худа не чинил». В 1714 году, на 70-м году жизни, сей почтенный старец надумал жениться на престарелой тетке царского денщика, вдове капитана Стремоухова. Одни считают это затеей вконец пропившегося жреца Бахуса, другие говорят, что таким остроумным образом Петр Алексеевич проучил запросившегося на покой князь-папу. Во всяком случае, сын Зотова Конон Никитич обращался к царю с письменной просьбой избавить его отца и всю фамилию от унижения, но Петр не заметил этой челобитной. Свадьбу справляли в селе Всехсвятском (там, где теперь метро «Сокол») целых две недели, ещё столько же дедушка Аникита отлеживался в имении сына Космодемьянском на реке Химке. И несмотя ни на что, прожил после этого еще почти четыре года и преставился лишь в декабре 1717-го.
Квартал на набережной оставался за потомками Зотова и Головина до 1780-х годов. Очевидно, дом перестраивался уже в это время. А после владельцы участков стали меняться довольно часто, при этом успевая заниматься строительством, так что усадьба постепенно изменила свой вид. В 1806 году сенатор, тайный советник Алябьев, отец известного композитора, увеличил дом за счет изящных пристроек со стороны двора и мезонина. В 1812-м дворяне Шатиловы выстроили двухэтажный корпус по линии Лебяжьего переулка. В 1814-17 годах перед домом был устроен парадный полукруглый двор-курдонер, к 1821 году появился классический портик на шести коринфских колоннах.
[8]
А в 1868 году благородное имение было приобретено губернским секретарем Михаилом Андреевичем Поповым, который изменил его предназначение, основав здесь водочный завод. Впрочем, бывший хозяин Аникита мог бы быть доволен таким ходом событий – его усадьба вновь служила «отцу нашему Бахусу». Место для завода Попов, должно быть, выбрал неслучайно — прямо под стенами седого Кремля и почти напротив аналогичного учреждения главного конкурента, знаменитого поставщика царского двора Смирнова (владения того располагались на Берсеневской набережной, дом самого Смирнова был снесен в 2003 году при строительстве пешеходного моста). На земле бывшей Зотовской усадьбы началось строительство производственных и складских корпусов. В главном доме разместилась администрация завода, рядом появился разливочный цех, а вдоль Лебяжьего переулка возвели двухэтажные дома, замкнувшие сплошную линию его застройки. После смерти хозяина фабрики производством некоторое время ведала его вдова, а в 1878 году оно перешло к потомственным гражданам Протопоповым, учредившим «Товарищество водочного завода преемников вдовы Поповой». Предприятие по спаиванию русского народа просуществовало на Кремлевской набережной до 1908 года, после этого в заводских постройках размещались винные склады. Но вскоре усадьба вновь поменяла свое назначение.
В 1911 году ее приобрел коммерции советник, предприниматель и меценат Петр Гаврилович Солодовников и вместо бутылочного перезвона на набережной зазвучала иная музыка. В доме Зотова разместилось коммерческое училище Мазинга, а на углу Ленивки и Лебяжьего выступал театр «Ассамблея» — комедии, фарсы, оперетты, балет, дивертисмент. В 1917-м – оперная студия С. Зимина «Театр миниатюр» на 520 мест и синематограф на 280. После революции его сменил «Театр народа», баловавший публику «спектаклями-митингами», одно время в нем работал Е.Б. Вахтангов.
По заказу Солодовникова архитектор Гончаров перестроил и увеличил на два этажа часть корпуса по Лебяжьему переулку. Однако если вглядеться внимательнее, можно увидеть как из под глухой штукатурки его фасада проступает архитектурная композиция 19 века с рустованными ризалитами по бокам и пилястровым портиком в центре — у правой границы владения сохранилась часть старого двухэтажного корпуса с арочными окнами и скрытым штукатуркой рустом, а в нижних этажах правой части надстроенного дома имеются непонятные подобия контрфорсов – это и есть остатки прежнего портика. Получившаяся постройка была бы совершенно заурядной, кабы не замечательные керамические панно под самой ее кровлей. С улицы трудно различить подписи под их былинно-батальными сценами, но это цитаты из баллады А.К. Толстого «Боривой»: «Сшиблись вдруг ладьи с ладьями, и пошла меж ними сеча, брызжут искры, кровь струится, треск и вопль в бою сомкнутом». Высказывалось предположение, что вставки появились чуть позже строительства дома, во время Германской войны, ведь баллада Толстого повествует как раз о битве славян с войском немецких крестоносцев.
[9]
В 1938 году Большой Каменный мост был перенесен от устья Ленивки на новое место, ближе к Кремлю – как раз на место зотовского двора. Новостройка съела треть его территории, но главный дом, по счастью, остался цел. Кстати, в нём работал один из главных советских градостроителей Б.Иофан, наюлюдая из окон за строительством Дома на набережной. Теперь палаты Зотова занимает Российская книжная палата, он состоит на госохране как объект культурного наследия, но будушее его все равно кажется тревожным. Давно ходят разговоры о необходимости строительства еще одного съезда с Боровицкой площади на Кремлевскую набережную, а участь памятников, стоящих «на пути прогресса» в Москве, как правило, бывает незавидна…