Отказано охранять

^[1]

Рустам Рахматуллин

Опубликовано в «Известиях»

За последнее время Москомнаследие отказалось принять у общественников несколько «заявлений об обнаружении объектов наследия» (так в законе). Дело в том, что в декабре минувшего года правительство Москвы приняло новую редакцию постановления 510 о городском реестре недвижимого культурного наследия. Новым стал пункт 6.4,гласящий, что объекты, которым Москомнаследие уже отказывало в первичном учете, не подлежат повторному рассмотрению.
Адреса Тропинина, Одоевского, Сухово-Кобылина остаются без защиты.

Новая редакция постановления не соответствует закону об охране наследия, поскольку выявление памятников — это всегда открытие новых обстоятельств: непримечательный внешне дом может оказаться палатами XVII века или жильем великого поэта.

Место преступления: дом Гудовича

В Брюсовом переулке, 21 стоит пышный дом с дворянским гербом на угловой полуротонде. Когда-то полуротонда выходила на угол Тверской улицы, но в 1941 году дом переехал в переулок. Едва ли сталинским реконструкторам был дорог памятник; интересно было опробовать инженерное решение — переместить здание вверх по рельефу, причем вместе с подвалами. Так или иначе, дом графа Гудовича сохранился.

Иван Васильевич Гудович был губернатором Москвы накануне войны 1812 года. Завоеватель Анапы, Дербента, Баку и Хаджибея (Одессы), он поселился по соседству с казенной губернаторской резиденцией — нынешней мэрией, в богатом доме XVIII века. Сорок лет спустя сын Гудовича сдал часть дома Александру Сухово-Кобылину. Будущий драматург поселил здесь свою возлюбленную — Луизу Симон-Деманш. Обвинение Кобылина в убийстве Луизы — одна из самых трагических любовных историй Москвы эпохи романтизма. После того как тринадцать лет назад столичное правительство уничтожило собственный дом писателя на Страстном бульваре, 9 ^[2], дом Гудовича остался главным кобылинским мемориалом. Полиция полагала, что убийство произошло на Страстном, пока четверо слуг Луизы не признались в преступлении. Мотивом они назвали жестокость барыни, а местом убийства — дом Гудовича. Дело не разгадано до сих пор. Герб с девизом «In Deo spes mea» («В Боге надежда моя») и внешний вид усадебного дома (архитектор Сергей Родионов) относятся к концу XIX века, когда владельцем был малороссийский дворянин и промышленник Андрей Миклашевский.

Как ни удивительно, дом Гудовича не имеет статуса памятника. Полгода назад профессор Кирилл Новосельский направил в Москомнаследие заявку на охрану. Из ответа, пришедшего в июне, следует, что дом уже заявлялся ранее и рассматривался экспертным советом комитета в 2003 году. Решение было отрицательным, а повторное рассмотрение невозможно согласно 510-му постановлению. Интересно, кем и как формулировалась прежняя заявка, кто и что говорил на экспертном совете,чтобы древний графский дом, писательский мемориал не смог стать памятником? Известно лишь, что в старой заявке не фигурировали дворовые служебные строения.Новая заявка создала парадоксальную ситуацию: эти строения признаны заявленными памятниками, а главный дом остается «исторически ценным градоформирующим объектом», то есть ничем.

ОкноТропинина с видом на Кремль

^[3]

В 2009 году участник «Архнадзора» Марина Дементьева заявила на охрану другой чудом забытый адрес — дом Василия Тропинина на Ленивке, 3. Знаменитый художник переехал сюда в 1832 году, когда освободилась из крепостной неволи его семья, ипрожил здесь более двадцати лет. Здесь написаны сотни портретов москвичей. В третьем этаже растесано и выделяется размерами одно окно. Считается, что за окном — мастерская Тропинина. Что именно у этого окна с видом на Кремль стоит художник на своем хрестоматийном автопортрете ^[4]. Вообще, Тропинин часто усаживал персонажей к окну мастерской. Так, на портрете Протасьева за окном видны дом Пашкова и церковь Николы Стрелецкого, а на портрете его жены — Троицкая башня Кремля. Пейзаж этой части Москвы словно оборачивается вокруг дома Тропинина.

Отказ по этой заявке также имеется. И вновь вопрос: как формулировалась и обсуждалась чья-то старая заявка, чтобы дом Тропинина не смог стать памятником?

Тем временем дом расселен и пустует. В отличие от дома Гудовича, занятого Министерством образования и науки, на Ленивке ощущается чей-то инвестиционный интерес.

Охранный статус остается предметом манипуляций, а новая редакция 510-го постановления придумана для облегчения тяжелого труда манипуляторов.

Приложение: Усадьба Одоевского и другие

^[5]

За последние полгода общественники получили отказы по десятку адресов. Среди них:

— усадебный дом князей Одоевских на Петровке, 26, стр. 5, в котором, по некоторым сведениям, родился последний из рода Одоевских — писатель Владимир Федорович («Русские ночи», «Городок в табакерке»). В 1812 году дом был резиденцией наполеоновского маршала Бертье;

— доходный дом графа Орлова-Давыдова ^[6]с мозаиками знаменитого французского архитектора Эдуарда Ньермана в интерьере магазина — здесь, на Никольской, 12,идет радикальная реконструкция;

— Тверской виадук ^[7]— выдающийся образец модерна, подлежащий разрушению по проекту Большой Ленинградки (разрушение началось в 2010 году с ограды);

— флигели усадьбы Глебовых (Колымажный переулок, 4, стр. 2 и 2а). Их планируется частично снести по проекту развития Пушкинского музея.

Фотографии: Александр Можаев, BUG31, oldmos.ru