От Винкельмана до Эрдогана

^[1] 

В преддверии субботнего митинга ^[2] размещаем статью координатора АН Сергея Агеева, опубликованную журналом «Эксперт» ^[3]. В ней разъясняются причины нашего, мягко говоря, беспокойства, связанные с поправками в Закон об объектах культурного наследия, разрешающими реконструкцию архитектурных памятников. Если Госдума утвердит эти поправки,  нынешняя практика замены исторических домов новоделами окажется узаконенной. 

 
Остановлена стройка на Боровицкой площади, отклонен проект перекрытия двора Провиантских магазинов, приостановлено строительство нового зала театра «Геликон» на территории усадьбы Шаховских, отменено строительство бизнес-центра на Хитровской площади. Новости, вроде бы, обнадеживающие. Но одновременно произошел ряд новых пожаров в памятниках конструктивизма, плачевное состояние которых остается позором столицы. Снесен бассейн «Динамо», образец советского неоклассицизма. Возобновлены работы по реконструкции «Детского мира». Стало известно, что Москва не вошла в список исторических городов России, утвержденный приказом Министерства культуры (сам список сокращен с 478 до 41 города), Госэкспертиза согласовала проект «Охта-центра» в Питере.

^[4] 

То есть сдвиг в деле охраны памятников вроде произошел, но уж очень шаткий. А тем временем публика — от звезд мировой архитектуры и оперных режиссеров до архитектурных критиков и депутатов Госдумы — обсуждает, что делать дальше с историческим наследием. В центре обсуждений тезис: старой Москве, да и другим русским городам, никогда не выиграть конкуренцию за мировые туристические потоки с пирамидой Хеопса и Венецией, а потому у российского наследия нет экономического будущего; если защитники памятников чем-то недовольны, пусть выкупают старые дома у девелоперов. 

Госдума готовится принять поправки к Федеральному закону об объектах культурного наследия, в том числе — разрешающие реконструкцию архитектурных памятников. Если за разрешение реконструкции во втором чтении проголосует Госдума, на месте исторических зданий фактически можно будет строить все, что заблагорассудится. Аргументы про Хеопса с Венецией и разговоры о том, что, если старые дома не реконструировать, они развалятся сами, ибо «денег нет», невольно льют воду на мельницу «реконструкторов» из Госдумы.

Удержимся от перепева прописных истин о том, что памятники Отечества сохраняют не для того, чтобы их выгодно перепродать (туристам ли, девелоперам ли — разницы особой нет), и рассказов про заветы, например, автора «Истории искусства древности», первооткрывателя научной ценности архитектурного наследия Иоганна Винкельмана или отца археологической реставрации Джона Рёскина. На самом деле исходный пункт обсуждения ложен, потому что проистекает из неверного понимания и экономики сохранения наследия, и причин, вследствие которых сложилась сегодняшняя ситуация вокруг памятников.

Откуда берутся метры 

Действующий Федеральный закон об объектах культурного наследия дозволяет проводить консервацию, ремонт, реставрацию и так называемое приспособление памятников. «Приспособление объекта культурного наследия для современного использования — научно-исследовательские, проектные и производственные работы, проводимые в целях создания условий для современного использования объекта культурного наследия без изменения его особенностей, составляющих предмет охраны, в том числе реставрация представляющих собой историко-культурную ценность элементов объекта культурного наследия» — говорится в документе. 

Переведем с юридического на бытовой. Никто не заставляет современных владельцев архитектурных памятников, будь эти владельцы коммерсантами или артистами оперы и балета, топить помещение дровами и использовать выгребные ямы. Однако предмет охраны должен быть неприкосновенен или отреставрирован, то есть можно менять многое, но не уничтожать то, за что дом признан памятником. Это может быть объемно-пространственная композиция, старые стены и своды, убранство фасада, фрески, столярка — все, что может иметь художественную или историческую (научную) ценность.

^[5] 

Наиболее распространенный на сегодняшний день вид злоупотреблений связан именно с некорректным «сокращением» предмета охраны. Так, правительство Москвы не заметило ничего ценного в интерьерах «Детского мира» (распоряжение правительства Москвы от 30 декабря 2005 г. № 2736-РП), что позволило сочинить проект, в котором общая площадь здания увеличивается с 57,5 тыс. кв. м до 74 тыс. 
Вот как просто открывается ларчик. Если можно втиснуть в дом в самом центре города лишние 17 тыс. метров, то никакой туризм, никакие льготы, никакие советы и комиссии не остановят инвестора на пути минимизации предмета охраны. Введение в закон, призванный сохранять памятники, слов «капитальный ремонт» или «реконструкция» (по Градостроительному кодексу, это изменение параметров объектов капитального строительства, их частей — количества помещений, высоты, числа этажей, площади, показателей производственной мощности, объема — и качества инженерно-технического обеспечения) в современной ситуации будет лишь разрешением нынешних непотребств. Представьте: если бы давить пешеходов официально дозволили всем, а не только тем, кто сейчас делает это безнаказанно…

Запрет на реконструкцию предполагает не запрет на приспособление исторического здания к современным нуждам. Он лишь ограничивает возможность извлечения сверхприбылей из дополнительных квадратных метров. И кстати, создает препятствия для бесконтрольной и несообразной с целями развития города функциональной перегрузки исторических районов.

Дефицит планирования

Дьявол, как известно, кроется не в законах, а в подзаконных актах. Чтобы прекратить нынешнее непотребство, необходимо сделать всего одну вещь — повсеместно принять Правила землепользования и застройки (ПЗЗ) или Градостроительные регламенты, фиксирующие для участков исторических зданий их сложившиеся технико-экономические показатели, а в некоторых случаях даже уменьшить их, памятуя о санационном сносе мусорных пристроек.

По закону города Москвы «Об особом порядке регулирования градостроительной деятельности на исторических территориях города Москвы и на территориях зон охраны объектов культурного наследия в городе Москве» градостроительными регламентами особого вида может регулироваться достаточно широкий спектр параметров — от функционального назначения и размеров зданий до материалов и благоустройства. Проблема в том, что чаще всего такие регламенты разрабатываются и выпускаются отдельным постановлением правительства Москвы уже при наличии какого-то интереса к территории и вольно или невольно на него сориентированы. Правильнее было бы планомерно разработать регламенты для всех исторических территорий. И это не вопрос одной только охраны исторического наследия, это вопрос городского планирования вообще.

В крупных городах памятники превращаются в руины не потому, что нет денег на реставрацию. Причина в другом — в нынешней правовой среде собственник всегда рассчитывает на сверхприбыль.

Необходимо принимать регламенты и для территорий памятников. Сейчас это считается излишним (законом-то разрешена максимум реставрация), но, зная многочисленные случаи, аналогичные реконструкции «Детского мира», есть все основания пересмотреть эту позицию. Другой вариант — прописать подробнее предмет охраны, ограничив вольности какими-то жесткими цифрами, функциональным назначением и другими параметрами. 

А вот Правила землепользования и застройки в Москве, уже принятые в первом чтении Московской городской думой, — тот случай, когда простота хуже воровства. При огромном количестве зон (чуть не каждый участок земли — отдельная зона) для исторических территорий использованы те же немногочисленные параметры, что и для всего города: высота, плотность, застроенность. Понятно, что в охранных зонах чаще всего не может быть, например, единой максимальной высоты застройки: где-то нужно сохранить прозор, где-то — соблюсти исторический уклон кровель и высоту карнизов. Только после составления подробных регламентов особого вида некоторые результирующие показатели можно (скорее, в справочных целях) занести в общегородские ПЗЗ.

Дальнейшее в мире уже отработано. Небольшая субсидия на реставрацию, льготы по налогам либо еще какие-нибудь приятные мелочи для собственника памятника или девелопера — и количество предметов охраны начнет расти на глазах. Да, сверхприбылей не будет, но с чего мы решили, что девелоперский бизнес должен выигрывать конкуренцию по рентабельности у наркоторговли? 

^[6] 

Война дворцам 

Здесь время вспомнить про московские пустующие и разрушающиеся исторические дома. Вряд ли кто-то удивится, узнав, что практически за каждым таким домом стоят собственники с проектом «регенерации», находящимся на той или иной стадии согласования (естественно, с ожидаемым «привесом» в несколько этажей). А заброшенность дома есть результат сознательного «сокращения предмета охраны» посредством стихий, так называемая брюсселизация (по имени города, где этот метод активно применялся в 60-х годах ХХ века). Другой вариант — перед нами руины, принадлежащие нищим учреждениям культуры, поставленным перед выбором: отрезать ли ногу, чтобы сохранить руку. Впрочем, и они зачастую не лишены предпринимательской жилки и тоже порой знают толк в брюсселизации. В большинстве случаев в крупных городах памятники превращаются в руины не потому, что нет денег на реставрацию. Причина в другом: правовая среда такова, что собственник рассчитывает на сверхприбыль.

Отдельная тема — заброшенные усадьбы или церкви где-то в глубинке. Но, возможно, и на них находились бы деньги, если бы мы не занимались растратами на строительство новодельных дворцов.

^[7] 

Посмотрим на цифры. Дворец Алексея Михайловича в Коломенском, бревенчатый на бетонном каркасе, — миллиард рублей. Бюджет программы по сохранению памятников «Культура Русского Севера (2011–2014 гг.)», недавно принятой правительством Архангельской области, — 387,8 млн рублей. А Русский Север, как известно, славится уникальной подлинной деревянной архитектурой. 

Не строй мы заново дворцов XVII века с богатой отделкой интерьеров в помещениях типа «думная палата» или «общецарская мыльня», возможно, у нас хватило бы денег и на новые здания для наших учреждений культуры, которые последнее время часто выступают застрельщиками реконструкций. Так, в 2001 году худрук театра «Геликон-опера» Дмитрий Бертман еще надеялся на получение другого здания. Парой тронных залов в Коломенском меньше, и не пришлось бы оперному режиссеру рассказывать про фашистскую бомбу, счастливо попавшую именно туда, где Андрей Боков запроектировал новый зал «Геликона».

Сегодня, при новом, возможно, не столь дворцоволюбивом мэре, у находящейся на той же Большой Никитской, что и «Геликон», Консерватории еще есть шанс отказаться от другого проекта президента Союза архитекторов Бокова — реконструкции Синодального дома, где жили Кастальский, Чесноков, Данилин, и попробовать найти новое место для своей библиотеки. Собственно, и это — о городском планировании.

^[8] 

За что нужно платить

Рассуждения о неготовности общественности выкупать памятники у девелоперов — это чистая спекуляция. Горожане не должны платить за придуманные, приписанные кем-то тысячи квадратных метров. Задача городского сообщества в другом — через свое правительство задать правила игры. За это горожане уже заплатили — на что собираются налоги в казну? В том числе на составление градостроительных регламентов, а если с этим опоздали — на исправление ошибок градостроителей.

История с Хитровской площадью — наглядный пример возникновения проблемы на пустом месте. При нашей тяге к ретроразвитию городской среды любой мало-мальски честный специалист, не испытывая давления инвестора и властей, обозначил бы бывшую площадь как зону, не подлежащую застройке, а здание снесенного недавно техникума записал бы в объекты, не соответствующие регламенту и подлежащие демонтажу в случае аварийности (согласно пункту 8 статьи 36 Градостроительного кодекса). Инвестор, напомним, хотел построить на площади бизнес-центр, жители и защитники наследия пытаются сохранить площадь.

Действия Сергея Собянина по отмене строительства на Хитровке есть обнадеживающее проявление нормы. Ясен общественный запрос на воссоздание площади, есть легитимный, но ошибочный договор с девелопером. Решение: девелоперу, если он продвигал свой проект законно, — компенсация, горожанам — площадь, бюджету — увы, убытки. Еще несколько таких решений (остановка разрушения «Детского мира», вынос большой сцены театра «Геликон» с Большой Никитской, минимальная консервация на зиму отселенных разрушающихся памятников, список которых длинен и многократно опубликован) — и, глядишь, власти войдут во вкус разумного расходования городского бюджета. А там — появятся новые горизонты и качество городского планирования.

^[9] 

Не будем обольщаться, сохранение памяти о собственном прошлом требует затрат. Даже страны, успешно использующие арсенал правовых и экономических средств защиты наследия, теряют свои памятники. Со времен Винкельмана круг сохраняемых объектов все расширялся, и от непонятного большей части европейцев XVIII века сохранения античных руин мы пришли к непонятному большей части москвичей сохранению руин конструктивистской промышленной архитектуры. Отсюда постоянные обсуждения — на чем бы еще заработать, чтобы иметь возможность сохранить все, что считаем ценным. В Берлине, например, хотят ввести дополнительный туристический сбор в размере двух евро за ночь в отеле, а в Италии картины в церквях подсвечиваются, только когда вы бросаете монетку в автомат. Но никто не хочет «регенерировать» термы Каракаллы и не предлагает протестующим общественникам их выкупить. 

Недавно в Помпеях рухнул Дом гладиаторов, погибли античные фрески. Общественность уверена, что это произошло из-за недофинансирования консервационных работ. Бурные протесты вызывает решение сократить бюджет министерства культуры. Это в Италии, с ее 5,6% мирового рынка туризма (3-е место в ЕС), 12% доли туризма в ВВП страны. Но вдумаемся: Помпеи — огромный пустой город руин, который можно только показывать и нужно постоянно содержать, в том числе и части, недоступные для туристов, не говоря уже о том, что он не до конца раскопан. В России даже близко нет таких проблем. А если появляется намек на их слабую тень, мы решаем вопрос оперативно, как сейчас это делается в Петербурге. Неразумные археологи раскопали на месте проектируемого «Охта-центра» несколько шведских и русских крепостей (одна из них — русская времен Александра Невского). Но лица заинтересованные наняли других, не видящих ни особой ценности находок, ни возможности их сохранить. Неразумным вчинили иск.

А в Турции в ближайшее время в результате запуска плотины будет затоплен курорт Аллианой, построенный во II веке при императоре Адриане. По оценкам властей, прибыль от проекта составит 52 млн долларов. Международные организации, в том числе ЮНЕСКО, ведут борьбу за сохранение города. Но пока обращения к премьер-министру Турции Реджепу Тайипу Эрдогану не приносят результата. Очевидно, что сохранение наследия не зависит от его «класса» — только от понимания его бесценности. В противном случае всегда найдется более выгодный «проект реконструкции».

Картинки: 1-9-6-3 ^[10], Владимир Сергеев, Ольга Дубицкая, Николай Аввакумов, прочие источники.