Ивановская горка — 5

^[1]

Неожиданно выяснилось, что в своё время мы забыли выложить последнюю, можно сказать кульминационную часть путеводителя по Ивановской горке ^[2], разложенного на два голоса Рустамом Рахматуллиным и Александром Можаевым. Прогулочный сезон в самом разгаре, так что милости просим — перед нами Хитровка.

УСАДЬБА ГРАФОВ ОСТЕРМАНОВ — МЯСНИЦКАЯ ЧАСТЬ

Под каланчей

Рустам Рахматуллин — Входим в арку сталинского дома напротив реформатской церкви (Малый Трехсвятительский, 8/2). Так начинается Хитровка.

Александр Можаев  — Во дворе прячется один из самых достопримечательных ее адресов — бывший Мясницкий частный дом, головной офис легендарных полицейских Рудникова и Мохнаткина. В советской историографии дом славился как место временного заключения ^[3] Маяковского и Эренбурга. Но если заглянуть глубже, то покажется былая, догиляровская Хитровка и даже до-Хитровка вишневых садов и дворянских усадеб.
Главный корпус полицейской части сохранился не полностью: советский жилой дом «откусил» треть его объема, венчавшая здание пожарная каланча тоже разрушена.
Трудно опознать в этом невзрачном здании богатый классический (а вероятно и более ранний, как минимум барочный) дом, принадлежавший графу Остерману.

Тютчевы

Р.Р. — Федор Андреевич Остерман приобрел усадьбу в 1777 году. Не имея детей, он воспитывал племянницу, Екатерину Львовну Толстую. В 1798 году ее взял в жены поручик Иван Николаевич Тютчев. Супруги уехали в тютчевскую усадьбу Овстуг под Брянском, где 23 ноября 1803 года у них родился сын Федор.
После смерти Остермана в 1804 году Екатерина Львовна вернулась в дом своего детства, а два года спустя стала его хозяйкой по дарственной тетки. В этом доме у Тютчевых родились еще трое детей (выжила только дочь Дарья).
В 1810 году Тютчевы продали дом и купили другой, в современном Армянском переулке, 11, где недавно созданы мемориальные комнаты и установлен памятник поэту. А проданный дом после пожара 1812 года перешел в казну и стал полицейским.

А.М. — Итак, Федор Иванович жил у Трех Святителей до своих семи лет. Интересная накладочка: за два года до его рождения по соседству, в Ивановском монастыре, скончалась семидесятилетняя Салтычиха, упоминавшаяся выше ^[4]. К родной литературе это соседство имело самое непосредственное отношение. Дед поэта Николай Тютчев «имел сердечную связь» с молодой вдовой Дарьей Николаевной Салтыковой. Когда же он ее оставил и «сговорил за себя» девицу Пелагею Денисовну Панютину — бабушку будущего поэта, Салтыкова дважды пыталась организовать их убийство. Чудом обошлось, а то не видать бы России своего классика.

^[5]

«Попрыгунья»

А.М. — В конце XIX века дом снова оказался связан с русской словесностью: здесь, в комнатах третьего этажа, под самой каланчей ^[6], жил тюремный врач Дмитрий Павлович Кувшинников, нарочно выбравший для своей работы самый бедный околоток — Хитровку. Кувшинников, кстати, запечатлен левым на картине Перова «Охотники на привале».

Р.Р. — Супруга доктора Софья Петровна держала под качанчей дрессированного журавля, оконные занавески из рыбацких сетей и культурный салон. Софья Петровна была художница и охотница на дичь. В ее сети попал Исаак Левитан, приведенный Чеховым. Кувшинникова стала ученицей Левитана, несколько лет сопровождала его на этюды, делила с ним дом в Плесе. Переезд Левитана к Морозову, в соседний переулок, больше не выглядит случайностью.
Симпатии Чехова в этой истории были на стороне Дмитрия Павловича. «Можете себе представить, – писал Чехов корреспондентке в 1892 году, – одна знакомая моя, 42-летняя дама, узнала себя в двадцатилетней героине моей «Попрыгуньи»… и меня вся Москва обвиняет в пасквиле. Главная улика – внешнее сходство: дама пишет красками, муж у нее доктор, и живет она с художником».

Но отпираться было бесполезно. Конечно, прототипы Дымовых жили под каланчей Мясницкой части, а прототип Рябовского — во флигеле у миллионщика Морозова. Дуэль Левитана и Чехова не состоялась, позже их помирили.
Если отставить иронию, навеянную Чеховым, то эксцентричная Кувшинникова — многолетняя муза Левитана. Лишь в 1895 году, на вышневолоцких озерах («Над вечным покоем»), он предпочел другую. Верней, других — мать и дочь одновременно, что чуть не привело его к самоубийству. А Софья Петровна вернулась под каланчу, на попечение великодушного доктора Кувшинникова.
Подвиг Дымова, добровольно заразившегося от больного, взят из другой биографии. (По данным Сергея Романюка, доктор Иларион Дуброво жил на Пречистенке, 17, а больной жил в доме № 25 по той же улице).
Но не здесь конец этой удивительной истории. В 1907 году именно Попрыгунья, Софья Петровна Кувшинникова, пережившая и Левитана, и Чехова, заразится, ухаживая за одиноким больным, и умрет. Чем подтвердит и одновременно опровергнет чеховский выбор прототипов.

ХИТРОВКА

Р.Р. — Мясницкий частный дом стоит над главным предметом своего попечения — Хитровым рынком. К нему спускается Хитровский переулок.

А.М. — Собственно рынок — одна из немногих московских достопримечательностей, потерю которых не стоит оплакивать. Если истребление таких легенд, как Сухаревский, Тишинский или Птичий рынки, вполне можно назвать преступлением против Культуры Отечества, то ликвидация Хитровского (в том виде, каким он повстречал Революцию) была необходимым санационным мероприятием. Однако исчез только рынок, а сама Хитровка и по сей день жива-здорова.

«Большая площадь в центре столицы, близ реки Яузы, окруженная облупленными каменными домами…» (Гиляровский). По счастью, только на восточной стороне площади построен советский жилой дом, остальная дореволюционная застройка сохранилась до нашего времени. К началу ХХ века, когда рынок имел уже всенародную славу, он выглядел так: двухэтажные дома, окружающие со всех сторон прямоугольную площадь, вытянутый над нею двускатный навес на чугунных столбах, кирпичная будка чайной…

^[7]

До января 2010 площади как таковой было не видать, ибо значительную ее часть занимало типовое здание техникума, построенного перед самой войною. После его сноса стало очевидно, что Хитровка — именно площадь, причём единственная в своём роде: в Москве больше нет ансамблей торговых площадей 19 века подобной сохранности.  Сейчас окружающие её двух-трёхэтажные дома выглядят не слишком внятно, но это результат многочисленных советских ремонтов.  Если приглядеться, можно увидеть очертания заложенных аркад и железные подставы ставен нижних этажей, проступающую из-под поздней штукатурки тонкую ампирную рустовку, опознать на старых фотографиях места колоритных жестяных вывесок трактиров и «магазинов рейнских вин»…  У этой площади огромный туристический, а стало быть коммерческий потенциал. Фактически, это одно из немногих мест в городе, где можно достоверно реконструировать обстановку 19 века — одновременно имея ввиду, что почти каждый дом здесь овеян множеством городских легенд.

^[8]

На продолжении пути нашим гидом будет Владимир Гиляровский, столь красочно живописавший пореформенную Хитровку как криминальное дно тогдашней Москвы, район кабаков, притонов и дешевых ночлежек. Однако не забудем: до стихийного возникновения биржи труда на мясном и зеленном Хитровом рынке это был вполне благополучный район богатых дворянских усадеб, «трущобный» период занял всего полвека его истории.

Р.Р. — Сама площадь образована после войны 1812 года на месте двух погорелых усадеб, купленных на снос генералом Хитрово в 1823-24 годах.

А.М. — Да и потом все было не так однозначно, как у Гиляровского. Хитровский уроженец, известный москвовед Владимир Муравьев говорит: «Гиляровский пугал Хитровкой. Он ведь сам признавал, что от него требовали что-нибудь такое страшное, разбойничье. А на самом деле уголовники там были в меньшинстве, в основном на Хитровке жили люди, которые приехали на заработки, это была биржа работников. И тетка у меня еще до революции там жила, все удивлялась Гиляровскому: «Не понимаю, у нас все было спокойно»».

УСАДЬБА ЛОПУХИНЫХ — КИРЬЯКОВЫХ («БУНИНКА»)

А.М. — Первый из прославленных и одновременно ославленных дядей Гиляем адресов — владение Бунина (Хитровский переулок, 3). Согласно бестселлеру, этот двор был чище других, поскольку здесь кроме нищих и винщиков жили еще и барышни. Работать начинали с десяти лет, имели и приработок: незаконнорожденные детишки, коих здесь было, разумеется, в избытке, скупались побирушками по четвертаку. Во дворе сохраняется милейший одноэтажный корпус с деревянными галереями, видимый на фотографии 1920-х: те самые, краеведчески уникальные гальдерейки где, по Гиляровскому, жили «марухи», где по ночам за полтинник торговали левой «смирновкой».
Но если отвлечься от мысленного созерцания ужасов царизма и посмотреть вокруг непредвзятым взглядом, мы увидим, что косоугольный флигель, стоящий по левой границе участка, имеет весьма недурной классический фасад, а облезлое трехэтажное строение в центре двора — не что иное, как обезличенный усадебный дом Лопухиных, по всей вероятности, второй половины XVIII века. Вертикальные шрамы на его главном фасаде — следы примыкания пилястр классического периода.

^[9]

Р.Р. — Снова Лопухины, на этот раз прокурор юстиц-коллегии Авраам Федорович, полный тезка своего знаменитого родственника, казненного Петром в 1718 году. Флигель построен после 1792 года, когда усадьба перешла в собственность первой гильдии купца Афанасия Абрамовича Кирьякова, торговавшего золотошвейным товаром.
Парный правый флигель заменен зданием больницы НКВД — кстати, довольно выразительной сталинской постройкой. Купцы Бунины были наследниками Кирьяковых. Ночлежный барак на заднем дворе они построили в 1870-х годах.

А.М. — 25 декабря 1871 года где-то здесь у студента Николая Скрябина родился сын Александр. Тоже, понимаете ли, хитрованец.
До конца 1930-х сохранялись великолепные каменные ворота усадьбы – они попали в кадр ^[10]первого игрового фильма Эйзенштейна, снятого в 1925 году. Видно, что у ворот гордо выгуливается здоровенная свинья.

^[11]

УСАДЬБА ГОЛОВИНЫХ — ХИТРОВО.
ЦЕРКОВЬ СМОЛЕНСКОЙ ИКОНЫ БОГОМАТЕРИ

А.М. — Выходим на место, где прежде стоял знаменитый рынок. Впереди, по ту сторону Подколокольного переулка, возвышается огромный советский жилой дом, выстроенный в 1934-36 годах по проекту архитектора Ильи Голосова (Подколокольный, 16); справа от него есть проход к нарядным барочным палатам (№ 16-а). Это дом того самого Хитрово, который учредил на погорелой земле безобидный продуктовый рынок.

Р.Р. — Палаты построены еще в 1757 году княгиней Наталией Степановной Щербатовой. Мы видим их главный фасад, развернутый параллельно исчезнувшему переулку и ориентированный на приходскую церковь Петра и Павла, о которой ниже. Задняя граница усадьбы достигала проезда вдоль стен Белого города. После их сноса, а особенно после устройства Яузского бульвара, главным стал противоположный фасад, получивший колоннаду и фронтон с дворянским гербом. Ампирный фасад, подобающий генералу Николаю Захаровичу Хитрово, зятю Кутузова. Чтобы увидеть его, нужно обойти сталинский дом по переулку и войти в арку на углу Яузского бульвара. В этом месте путешествия мы изменяем правилу не выходить на Бульварное кольцо: дом Хитрово неотрывен от Хитровки, а обойти его двором мешают заборы.

^[12]

Жилой дом Военно-инженерной академии занял место не только усадебной ограды, но и домовой церкви. Это еще одна потеря Кулишек. Церковь стояла справа от барского дома (если смотреть с бульвара), на линии Подколокольного переулка, и соединялась с домом переходом. Фактически она выходила на Хитровскую площадь. Церковь была построена в 1695-98 годах, когда владение принадлежало Федору Алексеевичу Головину.
Будущий руководитель внешней политики Петра, глава Посольского и Ямского приказов, Монетного двора и Оружейной палаты (тогдашней академии художеств), боярин, граф и адмирал, строитель флота, первый кавалер первых орденов, — Головин устраивался на родительском дворе с 1691 года, после возвращения с посольством из Китая. Соединявшиеся с церковью палаты Головина оставались деревянными. Князья Щербатовы купили их у наследников Федора Алексеевича сгоревшими.
Головин посвятил домовую церковь Казанской иконе Божией Матери, Хитрово переосвятил ее во имя Тихвинской иконы, а хитрованцам она была известна с посвящением Богоматери Смоленской. Теперь это была церковь Орловской лечебницы для бедных. Казенная лечебница сохраняла имя последних частных владельцев усадьбы, дворян Орловых. Открытая в 1889 году, она взяла на попечение главным образом хитрованцев.

^[13]

УСАДЬБА КАРЗИНКИНА — ТЕЛЕШОВА

Р.Р. — Раз уж мы достигли бульваров, нельзя, выйдя из арки голосовского дома, не обратить внимание на противоположный угол Подколокольного переулка. Благородный усадебный дом конца XVIII века (Покровский бульвар, 18/15) — тот самый, в котором жили прототипы «Неравного брака» Андрей и Софья Карзинкины.
Андрей Александрович родился в 1825-м и умер в 1906 году. Похоже, что совладелец Большой Ярославской мануфактуры оставался молод и в глубокой старости, напророченной ему Пукиревым. Во всяком случае, церковь Андрея Критского, построенная им в Ярославле в честь своего ангела, несет черты неорусского стиля — стиля нового века.
Дом отмечен мемориальной доской писателю Телешову. Николай Дмитриевич доводился Карзинкину зятем, то есть жена писателя Елена Андреевна — дитя «неравного брака». (В этом браке родились трое детей.) В 1912 году Телешовы стали хозяевами дома. Здесь продолжились знаменитые телешовские «Среды», участники которых носили топонимические клички: Живодерка (Бунин), Разгуляй (Шаляпин), Большой Каменный мост (Куприн), Хитровка (Горький)…

^[14]

А.М. – Горький как-то сказал Телешову: «Сильно мы пожили, не правда ли, старый хороший товарищ?»

Р.Р. — Уплотненные советской властью, потомки Телешова живут в своем доме доныне ^[15]. Среди мемориальных вещей у них можно увидеть, например, трость Бунина. Если считать с 1818 года, когда усадьбу графа Федора Андреевича Толстого приобрел купец первой гильдии Андрей Сидорович Карзинкин, дед героя «Неравного брака», — то законные наследники живут в доме уже 190 лет. Это совершенно исключительный случай для Москвы.

А.М. — А вечерами со стороны Подколокольного переулка можно наблюдать свет совершенно исключительных для Москвы окон. Зановески с рюшечками, абажур, кафельные печи и так далее. Вероятно, они были такими же если не 190, то уж точно 90 лет назад. Настоящий взгляд из прошлой Москвы — кажется, что и теперь эти застывшие, очарованные окна видят не нас, и не угрюмую стену советского дома, а раздольную панораму с десятками Замоскворецких колоколен.  

^[16]

«СИБИРЬ» И «ПЕРЕСЫЛЬНЫЙ»

Р.Р. — Покидая бульварный перекресток, взглянем в створ Подколокольного переулка. После сноса гостиницы «Россия» над ним царит колокольня Ивана Великого, придавая названию переулка сугубый смысл. Увы, наравне с колокольней над горизонтом поднялись и продолжают подниматься небоскребы пресненского «Сити»…

Спускаемся переулком назад, к Хитровской площади. За спиной, за бульварами осталось Воронцово Поле. Древняя дорога между Воронцовским дворцом и Кремлем, по которой мы движемся, не получила ворот в стене Белого города, что сделало Кулишки тихим замкнутым миром. А советская власть успела расширить верхнюю половину Подколокольного, мечтая превратить его в проспект до Курского вокзала.

^[17]

А.М. — Мы снова на Хитровской площади. Ниже Орловской богадельни обреталась публика по здешним понятиям неказистая — нищие да бездомники, центром их общественной жизни был трактир «Пересыльный». Более авторитетные воры, мастера-карманники и крупные скупщики краденого собирались в «Сибири». Оба заведения находились в доме № 12 по Подколокольному переулку, в первом этаже, вход с улицы.
Сейчас этот дом, появившийся в начале XIX века, вместе со всем кварталом занимает так называемый «Метрострой-2». Что он тут строит, никому неизвестно, но копают давно и основательно. Стройка тайная, оттого все двери на запорах, кроме одной. Отрадно, что единственное доступное помещение до сих пор используется по трактирному назначенью. Правда, сейчас это всего лишь столовая СМУ-152, но замечательная, абсолютно классическая советская столовая. У входа интригующая пластмассовая вывеска: «Настоящие обеды по реальным ценам, с 13 до 16». Не врут.

Следуем дальше, сверяясь с каноническим текстом Гиляровского. Где-то здесь была квартира «странников», где обитали нищие — «монахи небывалых монастырей», «здоровеннейшие, опухшие от пьянства детины с косматыми бородами»… Здесь же, в ночлежках действительного статского советника Румянцева, разворачивается примечательная сцена вызволения из притона краденого «польта». Пальто исчезло из дома знакомых автора на Покровском бульваре — по всем приметам, из дома Телешовых, куда Гиляровский частенько наведывался в гости.

^[18]

«УТЮГ». «СВИНОЙ ДОМ»

А.М. — Рядом с «Сибирью», на стрелке Певческого и Петропавловского переулков (№ 1/2), стоит «Утюг». Этот узкомордый, надстроенный в советские годы домище когда-то принадлежал купцу Кулакову. Позади стоял еще ряд ночлежек, 767 человекомест на 64 квартиры. Называлось все это Сухим оврагом, Свиным домом, Кулаковкой.
Вот один из эпизодов: «…Дверь с площади. В квартире второго этажа, среди толпы, в луже крови лежал человек лицом вниз, из спины торчал нож, всаженный вплотную». Пока составляли протокол, кто-то спер нож и успел заложить его в соседнем трактире. Теперь здесь, во втором этаже, вполне благопристойные квартиры. Во дворе, где был мрачнейший гадюшник, куда даже полиция соваться боялась, в последние годы проживал салон красоты под названием «VIP- престиж».

Р.Р. — Владельцем Кулаковки был разбогатевший буфетчик трактира «Каторга», потомственный почетный гражданин. Другим приобретением Кулакова была княжеская усадьба в Константинове, на родине Есенина. Дочь Кулакова Лидия, по мужу Кашина, стала прототипом Анны Снегиной.

А.М. — У кулаковского владения на Хитровке тоже есть дворянская предыстория: когда-то в его глубине стоял богатый дом, за благородство пропорций угодивший в знаменитые Казаковские альбомы. Ранее считалось, что в нем проживал Павел Петрович Свиньин, которого Пушкин дразнил «российским жуком», а Гоголь называл прототипом Хлестакова. Однако краевед Михаил Артамонов доказал ^[19], что на самом-то деле всё не так и домом владел Павел Петрович Свиньин, да. Только не который Хлестаков, а который декабрист — тоже статский советник и полный тезка. Дом Свиньина не сохранился, но на его месте имеется загадочный холм, возможно, скрывающий остатки подвалов. Намек на существование глубин — вытяжка подземного бункера, но она по уши забита мусором и оттого недоступна. Кто знает, может, это криминальные кулаковские подземелья, воспетые многими авторами, в том числе и Акуниным. Вообще, можно уверенно сказать, что исследования этого интереснейшего района только начинаются.

^[20]

ЦЕРКОВЬ ПЕТРА И ПАВЛА НА ГОРКЕ

Р.Р. — Над местом «Свиного дома» красуется церковь Петра и Павла, что на Горке (Петропавловский переулок, 4). Памятник нарышкинского стиля, она построена в 1700 году, с главным престолом Знамения Богородицы, а зовется по приделу. Благодаря церкви Петра и Павла виды Яузских ворот особенно любимы московскими художниками.

А.М. – Очевидец рассказывал о диковинном сборище зомби у ворот этого храма. То есть они такие были, как надо: тощие, драные, а главное – глиной вовсю перемазанные. Когда он проходил мимо, расслышал слова: «Как хорошо, что собрались мы все наконец вместе, представители лучших московских кладбищ!»
Тоже Хитровка. 

^[21]

Р.Р. — Церковь не закрывалась, и, словно в ковчеге, в ней спаслись святыни разрушенных храмов: Грузинский образ Богоматери из церкви Воронцова Поля, Боголюбский образ с Варварской башни…
Сегодня здесь подворье Сербского патриархата, до революции помещавшееся, как мы знаем, при снесенной церкви Кира и Иоанна на Солянке.
От входа в храм, от края Горки, еще видны фрагменты панорамы города, все больше заслоняемые новыми особняками. Петропавловская горка — нижний бастион Сретенского холма, его высокий мыс над устьем Яузы.
Горбатый Петропавловский переулок, с непрерывной строкой старых домов по нечетной стороне, возвратит нас на Хитровскую площадь.

^[22]

«КАТОРГА»

А.М. — По Гиляровскому, трактир «Каторга» располагался в доме Ярошенко. Архивисты сообщают, что дворянину Василию Александровичу Ярошенко (брату известного художника) с 1887 года принадлежал дом № 11 в Подколокольном переулке. С переулка трехэтажное, а со стороны бывшей площади двухэтажное здание второй половины XIX века почти не изменилось. Сейчас этот скромный, но очень колоритный старый дом производит исключительно мирное впечатление. Окна поросли кактусами и геранью, в подворотне дрыхнет компания истрепанных котов, ничто не напоминает об ужасах царизма. Трудно представить, что это и есть та самая «Каторга» — «притон буйного и пьяного разврата, биржа воров и беглых». Здесь заключались нехорошие сделки, бушевали низменные страсти и никогда не смолкали «шум, ругань, драка, звон посуды». А однажды на этом самом месте разочаровался в женщинах классик родной литературы Глеб Успенский. Выходя из кабака, куда Гиляровский водил его любоваться народными нравами, мнительный Глеб Иванович споткнулся о стоящую на четвереньках в луже бабищу и потом всю оставшуюся жизнь содрогался и приговаривал: «И это перл творения!»
Однако точное местоположение легендарного трактира Гиляровским не обозначено. С одной стороны, речь идет о трактире-низке, но в то же время это не подвал, поскольку окна «светятся красными огнями сквозь закоптелые стекла». Местные краеведы сходятся на том, что «Каторга», скорее всего, размещалась в помещении первого этажа со стороны площади, слева от арки во двор. Сейчас в этих комнатах иконописная мастерская.

^[23]

ПАЛАТЫ БУТУРЛИНЫХ

А.М. — За аркой, за ее железными воротами (да, и здесь препоны, но хотя бы объяснимые: ещё недавнее соседство с техникумом, пивное студенчество, сами понимаете) скрывается один из самых живописных, истинно старомосковских дворов города. Если вы все же найдете способ проникнуть за ворота, собак спускать никто не будет, люди здесь живут гостеприимные. Из двора открывается замечательный вид на скрытую от площади церковь Николы в Подкопаеве. Село Подкопаево существовало в 14 веке, но есть предположение, что оно основано вятичами во времена ещё домосковские. Может быть, это один из секретов невероятной теплоты, уютности этого двора — люди обживают его как минимум семь столетий. 

По слухам ^[24], в левой части двора родился сам Савелий Крамаров. Однако главная достопримечательность этого владения располагается справа от подворотни. Еще недавно я писал: «На первый взгляд, этот дом совсем неприметен», однако после недавнего обрушения штукатурки старый дом расправил плечи. На фасаде открылся удивительно богатый декор времен царя Алексея Михайловича: огромные кокошники, в прошлом венчавшие окна и двери нижнего этажа палат, украшены разноцветными изразцами. Правее изразчатых окошек во двор выдавалось парадное крыльцо, крытое сводами. Известно имя первого хозяина палат — царский стольник и воевода Емельян Иванович Бутурлин. Время строительства — скорее всего, 1660-е годы. Второй этаж изначально был каменным, сейчас сохраняется в перестройке середины 18 столетия, но исследования этого прекрасного памятника только начаты и наверняка принесут ещё много сюрпризов.

^[25]

Одно время хозяином дома был любимый племянник и наследник адмирала Федора Ушакова, и нет сомнений, что праведный воин неоднократно посещал усадьбу. Гиляровский же сообщает, что в более близком прошлом дом стал пристанищем хитровской интеллигенции. (Кстати, это так и в настоящем.) Здесь, в «писучей» квартире № 27 (нумерация давно изменилась), проживали переписчики, спившиеся дворяне и литераторы, однако народная молва добавляет к ним в соседи легендарную Соньку Золотую ручку. Именно в ночлежку Ярошенко приходили Станиславский и другие мхатовцы, готовившие первую постановку «На дне», наблюдали типажей в естественной среде обитания.

Р.Р. — Эта экскурсия могла закончиться печально. По свидетельству Гиляровского, воры-рецидивисты заранее узнали о визите театралов и имели самые серьезные намерения. Случилась провокация. Станиславский пишет, что спор зашел о живописи. Хитрованская интеллигенция с бутылками и табуретами бросилась на мхатовского художника Симова, но была остановлена Гиляровским, который «крикнул громоподобным голосом пятиэтажную ругань, ошеломив сложностью ее конструкции не только нас, но и самих ночлежников. Они остолбенели от неожиданности, восторга и эстетического удовлетворения».

А.М. — Вдоль заднего фасада бутурлинских палат тянется галерея ^[26] на кирпичных столбах — непременная принадлежность доходного дома второй половины XIX века, с отдельным входом в каждую квартиру. Сейчас таких остались считанные единицы, и почти все они сосредоточены в пределах Ивановской горки (вышепомянутые одноэтажные в Хитровском переулке, двухэтажные здесь и в Спасоглинищевском, 1, трёхэтажные на Покровке, 4 и в Подколокольном, 4). «Писучая» галлерея изначально была арочной, видимо в 1920-е арки были заменены простыми столбами. Однако совсем недавно заложенная аркада была обнаружена в западной части этого же двора. Истинный антиквариат, как вы понимаете. 

^[27]

ЦЕРКОВЬ НИКОЛЫ В ПОДКОПАЕВЕ

Р.Р. — Покидая Хитровку, мы подходим наконец к церкви Николы в Подкопаеве (Подколокольный, 7). Она открывалась нам трижды, и с каждым разом ближе, словно беря в фокус, в пучок линии нашего маршрута. От угла Хитровской площади малиновая церковь с часовней и несколько домов случайной ДЭЗовской раскраски, салатовой и розовой, образуют почти лентуловский лоскутный пейзаж.
Предыстория храма с ночлегом бездомного Ивана III в подкопаевской избе нам уже известна. Кремлевский погорелец Иван Великий — вот кто был первый хитрованский бомж!
Часто пишут, без ссылок на архивные источники, что каменное здание известно с 1629 года. Достоверно, что храм был каменным в 1657 году.

А.М. — При этом специалисты давно предполагали, что в основании храма сохраняется кладка второй половины XVI века. В 2008 году приход самочинно сбил штукатурку со стен, и предположения более чем подтвердились: до половины высоты четверика перед нами церковь грозненского времени, то есть древнейшая из сохранившихся на Ивановской горке. Приглядевшись внимательно, на южном фасаде можно увидеть древнюю кладку из маломерного кирпича, фрагмент оконной перемычки, следы примыкания сводом паперти либо придела. Выше — большемер XVII столетия, а венчает здание крайне редкий шестерик XVIII века (адекватные зодчие издавна завершали подобные храмы восьмериками).

^[28]

Р.Р. — Шестерик барочный, как и отдельно стоящая колокольня с заложенным проездом на церковный двор (1759 год). А часовня датируется 1885 годом, когда храм принадлежал подворью Александрийского патриархата.
Подворье заняло Никольскую церковь в 1855 году, после ее 33-летнего запустения, вызванного пожаром 1812 года. Первый настоятель подворья епископ Фиваидский Никанор впоследствии занял Александрийский патриарший престол. Перестраивал церковь по заказу Никанора архитектор Николай Ильич Козловский. Именно тогда храм приобрел свой нынешний стилистически неопределенный вид.
Ныне Александрийское подворье возобновлено почему-то не здесь, а при церкви Всех Святых на Кулишках.
Никольской церкви посвящены удивительные легенды, обе о богатстве и бедности. Первая — о богатом прихожанине, которому нищенка дала копейку, прося поставить за нее свечу. Богач постеснялся ставить копеечную свечку и бросил монету у входа, а выходя из храма, увидел свечу, горевшую в траве.
Вторая легенда совершенно удивительна. Церковный староста, разоренный купец, по молитве получил от самого святого Николая совет: сделать подкоп под храм, снять золотую ризу с храмового образа и продать ее, а в будущем сделать новую. «Воровства тут нет, — сказал, по легенде, святой Николай. — Икона моя, и ризе я хозяин».
Это, конечно, опыт народной этимологии названия «Подкопаево».

^[29]

ЦЕРКОВЬ РОЖДЕСТВА БОГОРОДИЦЫ НА СТРЕЛКЕ, НА КУЛИШКАХ

Р.Р. — В нескольких шагах от Никольской церкви — Солянка. Делая эти несколько шагов, не забудем, что вновь пересекаем Рачку: она течет в узком квартале между своими набережными — Подкопаевским и Малым Ивановским переулками. Рачка отчеркивает восточную половину Старых Садов и Кулишек, а мы возвращаемся в западную.
На стрелке Подколокольного и Солянки стоит церковь Рождества Богородицы. Слово «Стрелка» входит в ее урочищное определение.
Церковь известна с 1547 года, однако посвящение Рождеству Богородицы вкупе с расположением на Солянке — рязанской дороге — позволяло предполагать в ней памятник Куликовской победе, пришедшейся на этот праздник. Промыслительно, что в XIX столетии у храма появился придел Димитрия Солунского — ангела Димитрия Донского.
Крестообразный объем существующего храма возведен в 1805 году, когда уже существовала спроектированная архитектором Дмитрием Балашовым в 1800 году корабельная фигура трапезной, вписанная в остроугольную фигуру Стрелки. На носу «корабля» поместились главный вход и колокольня, которой, видимо, обязан своим названием Подколокольный переулок. Впрочем, с этим предположением спорит колокольня Подкопаевской церкви.

А.М. — С 2010 года на этом самом «носу» умудрился поместиться ещё и монумент жертвам Беслана, авторства вездесущего Церетели. Тема больная ^[30] и не хочется лишний раз к ней возвращаться, но лично я очень надеюсь, что когда-нибудь установившая памятник аланская община поймёт, что проезжая часть гулящей Солянки — далеко не самое подходящее для него место… 

^[31]

ПОСТСКРИПТУМ

Р.Р. — Близкое соседство стольких храмов на Ивановской горке, казалось бы, обрекало часть из них на упразднение и снос, причем не только после революции, но и после наполеоновского разорения. Однако Ивановскую горку хранила и хранит невидимая сила.

А.М. — Это не значит, что здесь нечего и не от кого спасать. Жителям района удалось остановить чудовищное строительство восьмиэтажного «Донстроевского» бизнес-центра на месте Хитровской площади, но дальнейшая судьба этого уникального места всё ещё неопределённа. В конце 2008 года Хитровка получила статус достопримечательного места. Этого статуса ждет вся Ивановская горка.

Фото: А. Можаев, А. Дедушкин, Н.Аввакумов, А.Зилов, С.Величко, anndo7, архив ЦИГИ и сообщество Ивановская горка ^[32]