Алоизио из Карезаны

^[1]

Пьеро Каццола

Алевиз Cтарый: пьемонтский строитель Кремля. Авторизированный перевод и научная редакция Михаила Талалая

Во второй половине XV в. московское государство обрело твердую волю к национальному возрождению: под началом Ивана III и его сына и преемника Василия III оно окончательно сбрасывает иго Орды (разбитой веком ранее на Куликовом поле), сведенное ныне к отношениям формального вассальства.
Умелая политика собирания русских земель, не состоявшаяся у великих киевских князей, на сей раз ведет к окончательному успеху, включая и «смертельный удар» древнему сопернику Новгороду, «северной Флоренции» – его купцы и ремесленники покидают павший город ради восходящей московской звезды.

Сам Иван III представлялся иностранным посетителям Московии, в том числе Амброджо (Амвросию) Контарини, посланнику Венецианской республики, готовившему антитурецкий блок, более ренессансным правителем, нежели нордическим деспотом (1). Женитьба московского великого князя на племяннице последнего византийского басилевса (несчастного Константина XI, павшего при защите Царьграда от турок), стала шедевром высокой дипломатии.

Юная принцесса Зоя, выросшая при дворе папы Сикста IV, стала суженной далекого русского князя в результате миссии папского легата, венецианца Джан Баттиста делла Вольпе, прозванного русскими Иваном Фрязиным (2). Папа Сикст питал особые надежды на этот династический брак, надеясь, что Зоя, ставшая в Италии «униаткой», вернет и заблудших московских «овец» в римо-католическую паству (хорошо известно, что Москва отказалась подчиниться решениям Ферраро-Флорентийского объединительного собора). Заочная женитьба (per procura) прошла в Ватикане в 1472 г., где делла Вольпе послужил заместителем Ивана III, однако Зоя в итоге не оправдала ожиданий римского понтифика – напротив, в Москве она укрепилась в православии, приняв даже «византийское» имя София и передав мужу легитимную преемственность от Рима Второго к Риму Третьему.

^[2]

Именно тогда в Москву отправилась первая плеяда ^[3] северо-итальянских мастеров, нанятых в результате различных посольств великого князя. Живой дух государя, поощряемого женой, византийской принцессой, которая стала неким связующим звеном между полуварварской Русью и рафинированной Италией, стремился претворить свою юную столицу в город чудес – не без помощи мастеров-фрязей, уже прославленных в этих дальних краях через польские и венгерские земли. Деревянный город на глазах у его подданных превращался в величественную белокаменную столицу.

Первым в Москву в 1475 г. прибыл Аристотель Фиораванти ^[4], родом из Болоньи, но работавший преимущественно в Милане (3). Вторым – уже коренной миланец Пьетро Антонио Солари, представитель великой семьи строителей (Солари работали при возведении и Большого госпиталя, и кафедрального собора) (4). Оба они скончались в России; память о Солари в веках сохраняется на доске, водруженной на Спасских воротах Кремля (5).

Третьим из этой плеяды стал интереснейший персонаж, вошедший в русскую культуру с именем Алевиз Старый. Новейшие изыскания приводят нас к убеждению, что им был пьемонтский мастер Алоизий из Карезаны, предместья старинного города Верчелли.

В целом вся «бригада» мастеров 1494 г. состояла преимущественно из пьемонтцев. Об этом свидетельствуют Никоновская летопись: «Приидоша послы великого князя на Москву, Мануйло Аггелов Грек да Данила Мамырев, что посылал их князь великий мастеров в Венецию и Медиолам [Милан]; они же приведоша на Москву Алевиза мастера стеннаго и палатнаго и Петра пушечника и иных мастеров» (6).

И из других источников мы знаем об отправлении в Россию «пьемонтской миссии»: имеются в виду два договора, подписанные в Милане 6 и 16 декабря 1493 г. (к сожалению, настоящее их местонахождение неизвестно (7)). В них посланники Ивана III именуются «Manuel Doxa» и «Daniel Maymorero», а нанимаемые северо-итальянские мастера – «may.o Bernardino de Borgomanero» (про которого сообщается, что он живет в восточных краях от Милана) и «maystro Michael Parpajone fabro [кузнец]».

^[5]

В этих двух контрактах, почти в одинаковых выражениях, говорится о том, что сказанный («dicto») маистро Бернардино (или же маистро Парпайоне) «обязан по любому требованию вышеназванных послов отбыть из настоящего Милана и отправится в страну вышеназванного Сиятельнейшего Великого Сеньора [великого князя] и собственной персоной выполнять верой и правдой со всем своим мастерством, то есть выполнение архитектурных работ по постройке замков и дворцов. Вышеназванные послы обязаны платить ему расходы на лошадей и продовольствие». Сказанный маистро Бернардино обязан быть в подчинении маистро «Aluysio dy Carchano», работавшего как «architectore» при «Великого Сеньоре» (8).

Бернардино да Боргоманеро, кроме того, заявлял, что он получил от «Aluysio dy Carchano» четыре золотых дуката и что в присутствии этого «Алуизио» поручителем за него выступил Джованни Антонио Амадео (9). Об этой фигуре стоит рассказать подробнее, так как Амадео, женатый на сестре Солари, только что скончавшегося в Москве, как нам думается, и выступил главной фигурой при поиске в Италии преемников покойного зодчего. Амадео, «герцогский инженер» и прекрасный зодчий, в те годы работал над сооружением грандиозного тибурия, поставленного в средокрестии кафедрального собора Милана, а затем закончил ансамбль известной Чертозы в Павии. Ему также принадлежат многие архитектонические и декоративные работы и надгробные памятники.
За кузнеца Парпайоне поручителем выступил некий Леонелло де ли Конти.

Опубликован еще один важный источник по деятельности «фрязей» той же эпохи – письмо от 19 ноября 1496 г. секретаря Герцогской канцелярии Гуальтьеро Сервулло, который, выполняя желание своего государя, Лудовико Моро, составил следующий меморандум:
Сиятельнейший и почтеннейший мой Государь. Тех, кто отправились в Россию (Rosia) было трое. Это стенной мастер (mastro de muro) и инженер Алоизио да Карезано (Carezano); кузнец Микаэль Парпайоне; каменотес (pichapedre) Бернардино да Боргоманеро, все три миланские. Два никогда о себе не давали знать, а мастер Алоизио написал два-три письма – монаху Эгидио из Сант-Анджело и мастеру Амброджо да Кастелло, брату и свояку названного мастера Алоизио. Писем сейчас нет, так как мастер Амброджо находится в Тортоне на строительстве епископского дворца, однако монах сообщает, что он доволен, что он обласкан государем [Иваном III], который подарил ему восемь своих одежд, что ему платят предостаточно, и что государь хочет, чтобы он построил замок, подобный тому, что в Милане и что на границах императорских земель. Питание у него отменное, а когда был бы надежный посланник, то он послал бы домой деньги и в Венецию тоже послал в дом Фиджини бочонок [с золотом]. Сделаю всё, мой государь, чтобы найти те письма (10).

Что касается русских летописей, то последующее упоминание об «Алевизе Старом» связано с тем, что в 1499 году «князь великий велел заложити двор свой, полаты каменыа и кирпичныа ^[6], а под ними погребы и ледники, на старом дворе у Благовещениа, да стену камену от двора своего до Боровитскиа стрелници; а мастер Алевиз Фрязин от града Медиолама» (11). То, что речь здесь идет именно об Алоизио из Карезаны, подтверждается упоминанием города Медиолама (т.е. Милана).

Почти десять лет спустя, в 1508 г. «князь великий велел вкруг града Москвы ров делати камением и кирпичем и пруды чинити вкруг града Алевизу Фрязину»(12). Известно также, что после пасхальных праздников 1508 г. великий князь, уже Василий III, вселился со своей женой Соломонией в построенный Алоизио великокняжеский дворец (увы, разрушенный пожаром в 1532 г.).

^[7]

***
Таковы свидетельства русских летописей и редких итальянских исторических документов, которые еще Каффи и Бельтрами имели возможность изучать, но мы, увы, должны ограничиться лишь цитированием их публикаций, доверяясь этим исследователям (если бы существовали хотя бы фотографические копии документов, то можно было бы устранить возможные недоразумения, вызванные ошибками при прочтении и интерпретации). В целом недоразумений разного рода возникало немало: те историки архитектуры рубежа XIX-XX вв., которые занимались Алевизом-Алоизио Фрязиным (Ф. Малагуцци-Валери, Э. Добберт, Н. Собко, В. Неуманн, Р. Никколи и др.), были уверены, что на Руси работал лишь один-единственный мастер с этим именем. Ему приписывали как завершение оборонных башен Кремля, начатых преждевременно скончавшимся Солари, так и возведение Архангельского собора и других московских храмов того периода. Лишь дальнейшие исследования и анализ таких русских ученых, как Н.Л. Эрнст, С.В. Шервинский, В.Н. Лазарев, и итальянцев Э. Ло Гатто и С. Беттини, а в последнее время – С.С. Подъяпольский (13) и Дж. Мацци (14), позволили убедительнейшим образом доказать, что на рубеже XV-XVI вв. в Москве работало два тезоименитых зодчих.

Первый, Алоизио из Карезаны, прозываемый в летописях как Алевиз Фрязин, позднее Алевиз Старый, был призван на Русь в 1494 г. именно в качестве преемника Солари – в первую очередь, ради крепостного строительства. Второй – скорей всего, Альвизе Ламберти из Монтаньяны, прозванный Алевизом Новым, – прибыл в Москву в 1505 г. и, по всей видимости, трудился там до середины XVI столетия. Про Альвизе из Монтаньяны, из региона Венето по рождению и по художественному становлению (из школы маэстро Кодусси), известны интересные подробности: на пути в Москву он, к примеру, посетил Бахчисарай и поработал там над декором ханского дворца (15).

Тем самым открыт путь для четкого разделения творчества Алевиза из Венето (16) и Алевиза из Пьемонта, прибывшего десятью годами ранее. Однако о последнем мастере, тем не менее, существуют множество неясностей – относительно его имени, происхождении, продукции. В самом деле, о нем говорилось, что он «фрязин» (т.е. итальянец), что он «из Милана» или «из Каркано», и, крайне редко, «из Карезаны», истинного места его рождения. Всё это происходило от ошибок при чтении выше цитированных контрактов и текста секретаря Сервулло. Уже тот факт, что эти документы составлялись в Милане, позволял называть призываемых на Русь мастеров «миланцами». Уточнение о «да Боргоманеро» как о жителе «восточных краев от Милана» наводило на ошибочную мысль, что все трое были ломбардцами. Так и в случае с Алоизио: налицо неточное прочтение названия его родного города как Каркано (Carchano), при путанице двух удлиненных «s» в истинном написании – Carssano (именно так в древности называлось Карезана, Caresana, предместье крупного пьемонтского центра Верчелли). В итоге искусствоведы стали всерьез Алоизио причислять к выходцам из безвестного села Каркано в районе озера Комо, включив его в плеяду ломбардцев-провинциалов, работавших в столичном Милане. Однако в группе нанятых мастеров находился и явный пьемонтец – Микаэль по прозванию Парпайоне, что именно на пьемонтском диалекте обозначает причудливого человека, в то время как родной город Бернардино, Боргоманеро, находится в Пьемонте. Естественно, что лихорадочное строительство при Лудовико Моро кафедрального собора, знаменитого Дуомо, привлекало в Милан мастеров из соседнего Пьемонта, которые для внешнего наблюдателя становись «миланцами».

Некая неразбериха во многом была устранена тщательным исследованием такого серьезного исследователя истории восточного Пьемонта, как Вирджинио Бусси (Bussi), в книге «Storia di Caresana» («История Карезаны»), вышедшей в Верчелли в 1975 г. Приведем здесь его выводы, к которым нами прибавлены и собственные.
Во-первых, следует исключить, что Алоизио был родом из Кареццано (Carezzano), городка близ Алессандрии, как это утверждал в свое время Каффи – ни в городских, ни в приходских архивах не встречается упоминаний о таком мастере.
Во-вторых, также следует исключить, что он происходил из Каркано (Carcano), села близ Комо – в контракте 1493 г. наверняка стояло Carssano, а не Carchano.
В-третьих, родиной кремлевского строителя следует признать Карезану, и первым это заявил еще в 1879 г. искусствовед Дж. Коломбо (17).

^[8]

Подобная идентификация восходит не к ранним городским или приходским архивам Карезаны, к сожалению, погибшим во время оккупации Пьемонта испанской солдатней, а к документам ряда Братств, давно уже прекративших свою деятельность. В них четко прослеживается присутствие семейства мастеров «de Carexana» – с XIV и вплоть до XV-XVI вв., когда они упоминаются всё чаще и чаще. К примеру, в «Libro mastro» верчелльского Братства св. Николая Толентинского упоминается в 1557 г. среди братчиков некий «Луизо из Карезаны, сын мастера Франческо из Карезаны», который, как думает историк Бусси, мог быть внучатым племянником Алоизио, уехавшего работать в Москву. И в записях 1587 г. и 1593 г. упоминается род «de Carexana»: приставка «де» к топониму Карезана может свидетельствовать о принадлежности к дворянскому сословию. Роду де Карезана из Верчелли (уже пресекшемуся) посвящено неопубликованное генеалогическое исследование А. Манно, где сообщается о капитане Джузеппе Карезана, инженере и губернаторе Савильяно, который 15 апреля 1561 г. получил указ о наследственном дворянстве от герцога Эмануэле-Филиберто Савойского – для себя и для своих потомков, включая сыновей Франческо и Алоиджи. Джузеппе Карезана сделал блестящую карьеру – он стал канцлером двора, губернатором Турина, полковником, фортификатором, участником осады Ниццы. Даже повторяемость личных имен, в первую очередь, Алоизио (Алоиджи, Луизо) позволяет предположить о существовании общего предка с таким именем.

В книге «Libro dei maneggi» конца XVI в. наряду с родовой фамилией «да Карезана» встречается и фамилия «да Кастелло», принадлежавшая другим известным карезанским персонам. Они вполне могли быть потомками того самого Амброджо да Кастелло, которому писал письма из Москвы Алоизио (их цитировал секретарь Сервулло в записке к Лудовико Моро). Краевед Бусси произвел тщательное изучение семейства Парпайоне (иначе Парпальоне), удостоверившись, что и оно укоренено в истории Верчелли и Карезаны – его члены упоминаются со Средневековья и до XVIII столетия.

О Карезане и ее мастерах сообщает также один интереснейший документ 1440 г. (18). За подписью (в Женеве) Лудовико (1413-1465), второго герцога Савойского («пьемонтской») династии, в нем сообщается о прекрасно выполненных фортификационных работах в местечке «Карексане, Верцелльской епархии» (Carexane dioceses Vercellensis) и о поощрении мастеров, сделанным герцогом. Перед нами – ценное свидетельство о том, что в Карезане в первой половине XV столетия возникали настолько выдающиеся произведения оборонного зодчества, что сам савойский государь посчитал должным их отметить. Таким образом, можно предположить о сложившемся центре подобного искусства – умения не только «стенных» мастеров, но и инженеров и настоящих архитекторов. Это позволяет сделать общий вывод, что Алоизио происходил из карезанской семьи умельцев, которые издавна славились подобным делом. Явно, что тут существовал целый род фортификаторов, военных зодчих, с присущей Средневековью преемственностью.

Происхождение Алоизио из Карезаны, как нам кажется, подтверждает и его подход к формированию своей «команды», составленной из земляков или близких соседей. Это Микаэль-кузнец, по прозванию Парпайоне, и Бернардино-каменотес, из Боргоманеро, важного места в землях соседней Новары (19). Также и Пьетро, он же Петр-пушечник, упомянутый в русских летописях, вероятно, принадлежал к роду мастеров из Пьемонта, где исстари умели хорошо лить металл. Не следует удивляться в целом присутствию пьемонтских мастеров при миланском дворе прославленного мецената и умелого политика Лудовико Моро, регенте при несовершеннолетнем племяннике Джан Галеаццо. Известно, что пьемонтцы традиционно работали на важных стройках Милана – кафедрального собора, Большого госпиталя, павийской Чертозы, гидротехнической сети каналов Навильи.

^[9]

Древняя Русь имела неплохие связи со средневековым Миланом (20). Самая первая русская делегация – к герцогу Франческо Сфорце от великого князя Василия II (Темного) – прибыла сюда еще в 1461 г. В тот момент, после падения Византии, в Европе, заполненной греческими беженцами, опасались дальнейшего наступления мусульманского мира и рассматривали Московию как желательный заслон от такой угрозы. Визит в Милан 1461 г., возглавленный послом Николаем Ралевым (Ралли), греческого происхождения, вообще стал первым документированным дипломатическим контактом России и Италии.

В 1486 г., при Иване III (в Москве тогда еще трудился Фиораванти), стены Кастелло Сфорцеско увидели новую делегацию московитов, во главе с Юрием (Георгием) Траханиотом, другим греком на русской службе (21).

Весьма вероятно, что следующее русское посольство прибегло к совету у Лудовико Моро, а тот, в свою очередь, обратился к Амадео – вне сомнения, что «стенной» мастер Алоизио уже имел к тому времени добрую славу. Алоизио с удовольствием принял приглашение стать «главным архитектором Московии» (architector generalis Moscoviae), каковым являлся прежде скончавшийся Солари.

Как известно, Амадео, муж сестры Пьетро Антонио Солари, выступил и поручителем в присутствии Алоизио за отправлявшихся в Москву мастеров, клявшихся «собственной персоной выполнять верой и правдой со всем своим мастерством» – тем самым он давал и покровительство главе новой «бригады», Алоизио, и одновременно, подтверждал высокое умение своих коллег по искусству, отправлявшихся трудиться в далекие и неуютные края. Впрочем, не исключено, что гарантия Амадео имела чисто формальную задачу, ведь умение фрязей, итальянских зодчих, декораторов, инженеров, уже давно и широко было известно по всей Европе.

Вне сомнения, что Алоизио-Алевиз завоевал в Москве прочное уважение со стороны Ивана III и затем его преемника Василия III, о чем свидетельствует цитированное выше письмо Сервулло (одежды с государева плеча, высокие гонорары, позволявшие высылать помощь венецианским друзьям, княжеские «ласки»). Алевиз Старый напряженно трудился в России во многих сферах – это фортификация, гидравлика, дворцовое строительство. Он довел до конца возведение кремлевских стен, прорывая рвы, укрепляя берега, меняя русло речки Неглинной – ясно, что при этом он опирался на своих людей, также умевших многое: кузнеца Парпайоне иногда зовут «ювелиром», а да Боргоманеро – не только каменотесом, но и «архитектом» (иначе бы с ним и контракт не подписали).

Алоизио продолжал строить дворцы (22), продолжая великолепные традиции своего предшественника Солари, который вместе с другим фрязем, Руффо, возвел знаменитую Грановитую палату. О работах северо-итальянских мастеров сообщает и мессир Франческо да Колло, служивший послом у Максимилиана I, императора Священной Римской империи, отправлявший подробнейшие отчёты о своем пребывании в Москве: «Престол сего великого господина Василия [III], императора и государя всея Руси и великого князя находится в городе Московиипо большей части расположен в болотах, так что значительную часть приходится проходить по деревянным настилам, в коем городе имеется каменный кремль, построенный тому уже лет пятьдесят некоторыми итальянцами, присланными в угоду сему князю сиятельнейшим Лодовико, герцогом Миланским.Он весьма укреплен и надежен, а внутри его есть дворец, тоже каменный, жилье и местопребывание князя. Во всем государстве, притом, что оно столь обширно, найдется разве что еще одна каменная церковь, да четыре-пять домов каменных, всё теми же итальянцами построенных» (23).

Спустя столетия новые поколения итальянских мастеров продолжили труд древних фрязей, первыми принесших в далекие русские земли ясные классические пропорции Северной Италии.

^[10]

Текст является синтезированным переводом двух статей: «Un artista piemontese alla Corte di Ivan III? [Пьемонтский мастер при дворе Ивана III?]» // Bollettino della Societ? Piemontese di Archeologia e Belli Arti, n.s., a. XVIII, 1964, p. 160-168; «Mastri frjazy di origine piemontese al Cremlino di Mosca [Мастера-фрязи пьемонтского происхождения в Московском Кремле]» // Ibidem, n.s., XXX-XXXI, 1976-1977, p. 93-101.

От редактора. Данная статья открывает сборник исследовательских трудов Пьеро Каццолы «Русский Пьемонт», который готовит к публикации в этом году московское издательство «Старая Басманная». Публикации Пьеро Каццолы, замеченные и изученные русскими историками архитектуры, в первую очередь, С.С. Подъяпольским, позволили значительно уточнить роль Алоизио (Алевиза Старого) в московском строительстве рубежа XV-XVI вв. Прежде господствовала следующая точка зрения: Алевиз Старый строил лишь западные укрепления Кремля вдоль Неглинной, а Алевиз Новый — все остальные упоминаемые в летописных сообщениях постройки (Большой Кремлевский дворец, Архангельский собор, церковь Рождества Иоанна Предтечи у Боровицких ворот и проч.). Алевиз Новый при этим считался одним из величайших архитекторов эпохи, а Алевиз Старый был низведен до роли второстепенного, по сравнению с Пьетро Антонио Солари, фортификатора. Подобная точка зрения была поставлена под сомнение С.С. Подъяпольским и В.П. Выголовым. Оба исследователя отнесли кремлевский великокняжеский дворец к творчеству Алевиза Старого, а В.П. Выголов выразил сомнения в авторстве Алевиза Нового и в отношении церквей, заложенных в 1514 г. Таким образом, в 1494-1499 гг. Алевиз Старый достраивал кремлевские укрепления, которые не успел завершить Солари; в 1499-1508 гг. он строил Большой Кремлевский дворец и стены от дворца до Боровицкой башни; в 1508-1519 гг. он работал над стенами, башнями и рвами Кремля со стороны Неглинной. Время и обстоятельства его кончины неизвестны.

Примечания.
1 См. мемуары А. Контарини «Viaggio de misier Ambrogio Сontarini, ambassador al gran-signore Ussum-Cassan, re di Persia» (1487) и их русский перевод в «Библиотеке иностранных писателей о России XV-XVI вв.», изданный В. Семеновым и М. Калистратовым (Т. I, СПб., 1836) (прим. ред.).
2 Фрязями (искаженное от «франк») на Древней Руси выходцев из Южной Европы, преимущественно итальянцев.
3 Фиораванти родился в Болонье, около 1415 г., и там начались его труды, но вскоре его призывают в Милан, ко двору Сфорца. Тут он укрепляет уже построенные мосты и цитадели, передвигает уже существующие башни, роет каналы, делает шлюзы – один из них, шлюз Виаренна, сохранился. Однако строить на отчизне ему почти не приходится – в Италии он был востребован как виртуозный инженер, архитектором же он стал в России. Успенский Кремлевский собор, его работы, – не только один из самых главных символов страны, но и новая страница в истории европейского зодчества (прим. ред.).
4 Пьетро Антонио (Петр-Антоней) Солари (Соляри), выходец из миланской семьи мастеров, особенно известен его кузен, художник Андреа Солари, именем которого тут названа улица и популярный парк. До отъезда в Россию Пьетро Антонио перестраивал в Милане, вместе с отцом, ряд замечательных храмов: св. апостола Петра в Джессате, св. Бернардина «алле Монаке» и три богородичных церкви – «дель Кармине», «Инкороната» и «делла Паче». Солари проработал в Москве всего четыре года, преждевременно скончавшись в 1493 г. Он пользовался таким уважением, что его именовали не традиционным «муролем», а «архитектоном» (прим. ред.).
5 Вот ее текст: «В ЛЕТО 6999 [1491 г.] ИУЛИА БОЖИЕЮ МИЛОСТИЮ СДЕЛАНА БЫСТ СИА СТРЕЛНИЦА ПОВЕЛЕНИЕМЬ ИОАННА ВАСИЛЬЕВИЧА ГДРА И САМОДРЪЖЦА ВСЕЯ РУСИ И ВЕЛИКОГО КНЗЯ ВОЛОДИМЕРЬСКОГО И МОСКОВСКОГО И НОВОГОРОДСКОГО И ПСКОВСКОГО И ТВЕРЬСКОГО И ЮГОРСКОГО И ВЯТСКОГО И ПЕРМСКОГО И БОЛГАРСКОГО И ИНЫХ ВЪ 30 Е ЛЕТО ГДРЬСТВА ЕГО А ДЕЛАЛЪ ПЕТРЪ АНТОНИЕ ОТ ГРАДА МЕДИОЛАНА» (прим. ред.).
6 Полное собрание русских летописей. Т. 12. СПб., 1901. с. 238.
7 Настойчивые поиски автора в Государственном архиве Милане, в Городском историческом архиве при Замке Сфорца и в других архивохранилищах не привели к находке оригиналов этих документов (возможно, погибших при бомбардировках города во время Второй мировой войны), поэтому приходиться довольствоваться их опубликованными текстами; см. Caffi M. Artisti lombardi del sec. XV: i Solari // Archivio Storico Lombardo, 1878. P. 669-693; Beltrami L. Artisti italiani a Mosca al servizio di Ivan III // Atti della Societ? Piemontese di Archeologia e Belle Arti, n. X (1925), fasc. II. P. 217-224.
8 Эти тексты в переводе на русском опубликовал – со ссылкой на статью Пьеро Каццолы «Mastri frjazy di origine piemontese…» – С.С. Подъяпольский; см. Тексты документов о найме мастеров посольством Мануила Ангелова и Даниила Мамырева в Милане в 1493 г. // Реставрация и архитектурная археология. М., 1991. С. 231.
9 Вне сомнения, существовал и контракт с самим Алоизио, заключенный еще ранее контракта с Бернардино, но он не сохранился и упоминаний о нем в итальянской историографии не имеется (прим. ред.).
10 Caffi. Op. cit. P. 691.
11 Полное собрание русских летописей. Т. 12…. С. 249.
12 Полное собрание русских летописей. Т. 13…. С. 58.
13 Подъяпольский С.С. Итальянские строительные мастера в России в конце XV-начале XVI века по данным письменных источников. Опыт составления словаря // Реставрация и архитектурная археология. Новые материалы и исследования. М., 1991.
14 Mazzi G. Indagini archivistiche per Alvise Lamberti da Montagnana // Arte Lombarda, XLIV-V, 1976. Р. 96-101.
15 Выголов В.П. К вопросу о постройках и личности Алевиза Фрязина // Древнерусское искусство. Исследования и атрибуции. СПб., 1997.
16 Отождествление Алевиза Нового со скульптором и резчиком Альвизе Ламберти да Монтаньяна получило широкий отклик в современной литературе, но иногда оно подвергается сомнению, так как церковное строительство должно было являться специализацией зодчего еще в Италии (иначе бы ему по приезде не доверили бы сразу такую ответственную постройку в Кремле, как Архангельский собор) (прим. ред.).
17 См. Colombo G. Giacomo Quarenghi bergamasco, architetto alla corte imperiale di Pietroburgo. Torino, 1879, p. 7 (правда, что автор здесь ничем не обосновал своего мнения).
18 Благодарю коллегу Аугусту Ландже за возможность ознакомиться с документом.
19 К сожалению, о Бернардино не нашел ничего особенного даже такой скрупулезный исследователь, как К. Дебиаджи; см. Debiaggi C. Appunti su architetti e lapicidi novaresi nei secoli XV e XVI // Bollettino storico per la provincial di Novara, LIV, 1, 1963. P. 6.
20 См. Barbieri G. Milano e Mosca nella politica del Rinascimento. Bari, 1957.
21 Он предоставил тогдашнему миланскому сеньору, герцогу Джан Галеаццо Марии, пространный меморандум о Московии – с целью завоевать уважение и поддержку видного западного союзника. Текст «Nota et continentia de le cose et signore de Rossia», хранимый сейчас в Миланском Государственном архиве, стал первым из политико-экономических очерков о России на заре Нового времени (прим. ред.).
22 Принято считать, что Алевиз Старый выстроил два парадных корпуса и жилой Постельный – см. Подъяпольский С.С. “Московский Кремлёвский дворец в XVI веке по данным письменных источников” В кн. “Древнерусское искусство”, СПБ, 2003.
23 Да Колло Ф. Доношение о Московии. Итальянец в России XVI века. М., 1996.