Два окна одного дома

^[1]

28 сентября 2018 года дом Тропинина на Ленивке стал выявленным памятником ^[2] по заявке активиста Архнадзора.  Удивительно, что только теперь. В процессе выявления он оказался домом еще нескольких выдающихся художников. Предлагаем вашему вниманию статью-исследование автора заявки, Анастасии Соловьевой. 

Пусть стекла будут сном, условностью, мечтой,

Что рвется изнутри к возвышенному краю,

Как лучезарный нимб, зажженный Красотой!

С. Малларме. «Окна»

(перевод В. Алексеева)

Трехэтажный флигель на нечетной стороне Ленивки с огромным, выделяющимся своими размерами окном в третьем этаже — часть обширного владения с давней историей. Первой известной здешней владелицей стала в XVII веке дочь стольника Федора Матвеевича Пушкина Прасковья Федоровна, в замужестве Дорошенко, невестка запорожского гетмана Петра Дорошенко.

Следующими хозяевами были Нарышкины. Они существенно перестроили усадьбу, возведя на углу с Волхонкой в 1779 г. главный дом, а чуть позднее и наш флигель по Ленивке, первоначально двухэтажный. Оба дома строились по проекту архитектора Елизвоя Семеновича Назарова.

В 1800 году, после смерти последнего Нарышкина, усадьбу разделили на части. Владение на углу Волхонки, с домом на Ленивке, ушло в качестве приданого за женой надворному советнику Алексею Федоровичу Грибоедову, прототипу Фамусова в пьесе «Горе от ума».

С 1806 года владельцем углового участка был купец А.М. Зимулин. В 1811 году он построил двухэтажный флигель на Волхонке, ныне дом № 11. В марте 1825 года Зимулин решил оставить за собой только дома по Волхонке: угловой главный дом (№ 9, стр. 1) и этот двухэтажный флигель (№ 11). А флигель на Ленивке (современный адрес по Волхонке, 9, стр. 2) был продан генерал-майору И.Т. Сназину.

Лишь в 1830-е годы владение снова было объединено в руках жены тайного советника, генерал-лейтенанта А.А. Писарева Агриппины Михайловны, урожденной Дурасовой. По купчей 1859 года владение было продано подпоручику Николаю Петровичу Воейкову. По духовному завещанию следующей владелицей с 1868 года стала его вдова Юлия Адальбертовна Воейкова. При ней в 1879 года был построен новый (ныне существующий) дом на углу Волхонки и Ленивки (с гербами Воейковых на фасадах) и надстроен одним этажом флигель на Ленивке. Архитектором выступил Михаил Илларионович Никифоров.

Последним владельцем, с 1897 года, был действительный статский советник Николай Кононович Голофтеев.

Такова краткая история домовладения; но не она послужила признанию дома на Ленивке объектом культурного наследия.

В маклерских книгах Тверской части за 1825 год есть запись, начинающаяся словами: «1825-го г. сентября дня я нижеподписавшийся Академик Василий Андреев сын Тропинин дал условие московскому купцу Александру Михайлову сыну Зимулину в том, что нанял я Тропинин у него Зимулина в собственность его доме состоящем в Тверской ч<асти>, 5 квартала под № 429 в приходе Николая Чудотворца в отдельном каменном флигеле на большой улице верхний этаж в четыре комнаты и кухня, к ним галерея со стеклами и еще со двора под лестницей для кладки дров…» Напомним, что к тому времени Зимулин не располагал флигелем на Ленивке, и Тропинин нанял квартиру во флигеле на Волхонке. Ему было 49 лет, только два года назад он стал свободным человеком. Это был его первый самостоятельный адрес в Москве, здесь он написал знаменитый портрет А.С. Пушкина (1827). Дом на Волхонке давно значится в списках памятников культуры.

^[4]

В начале 1830-х годов, когда владение снова объединилось в руках Писаревых, Тропинин переехал на Ленивку, в наш флигель, тогда еще двухэтажный. Квартира художника была на втором этаже, нижний этаж был нежилой. К дворовому фасаду примыкала ротонда. Вход в квартиру вел со двора, лестница находилась в левой части дома. Вошедший попадал в переднюю, а из нее — в просторный зал в три окна. К залу примыкала комната с одним окном. Это крайнее правое окно во втором этаже, здесь была мастерская художника.

По воспоминаниям современников, квартира Тропинина отличалась простотой обстановки, все ее украшение составляли работы художника. С большой долей уверенности можно определить, какие именно работы постоянно находились в доме. Это портрет сына — Арсения Тропинина, варианты «Гитариста», «Белошвейки», «Кружевницы», «Девушки с гитарой», эскиз к картине «Мария Магдалина», к иконе «Святые великомученицы Вера, Надежда, Любовь и София», один из вариантов портрета друга живописца Карла Брюллова, который часто здесь бывал.

Но самое главное – из окон квартиры открывался вид на Кремль. В прежней квартире на Волхонке окна выходили на длинный непрезентабельный забор Колымажного двора (сейчас это квартал Пушкинского музея), и вид из них не мог радовать глаз. А с 1830-х годов модель на портретах Тропинина стала изображаться в интерьере с окном. Это портреты П.Н. Зубова, Н.С. Селивановского, неизвестной с книгой, Ю.Ф. Самарина, графа Н.П. Панина, Ф.С. Мосолова в группе со служащими коннозаводства и многие другие. Размер окна и пейзаж за ним варьируются от реального до вымышленного. Все эти портреты были написаны в мастерской на Ленивке возле того самого единственного окна.

Свидетельства современников, например Н.А. Рамазанова, и исследования творчества Тропинина позволяют говорить, что художник, часто делая наброски в доме заказчика, всегда оканчивал работу над портретами дома: «В мастерской эскиз переносился на большой холст… Работа над большим холстом требовала дополнительных натурных этюдов, и они делались карандашом очень подробно. Чтобы не утомлять заказчика, в них иногда фиксировались лишь отдельные части лица, рук. Все околичное писалось художником в мастерской: одежда, …мебель …и прочий реквизит имелись в мастерской и перекочевывали из портрета в портрет; иногда даже одежда бралась из реквизита художника. Последующий этап работы над портретом требовал обязательного присутствия натуры в мастерской. В эти сеансы все улаживалось, все сверялось с жизнью» (Амшинская А. Тропинин. М., 1976. С. 46).

Самое известное произведение Тропинина, в котором присутствует окно, — «Автопортрет с кистями и палитрой на фоне окна с видом на Кремль», исполненный в 1844 году и повторенный в 1846-м. Прошло уже 20 лет с тех пор, как художник получил вольную; свободной стала и его семья. За год до этого Тропинин был избран в почетные члены Московского художественного общества. Это апофеоз творчества художника, находящегося на вершине признания. Пейзаж за окном на портрете — вид на Кремль — реалистичный, соответствующий действительному виду из окон квартиры Тропинина. Но размеры окна значительно превышают реальные. Это сознательное преувеличение, художественный прием, используемый художником для усиления торжественности и значимости образа. Это и некие границы, которые художнику удалось раздвинуть, и знак сопричастности, единения его жизни и творчества с этим городом, с Москвой.

Те же необъятные размеры окна с тем же самым видом на Кремль видим на портрете Левицкой-Волконской (1852). Изображенная здесь массивная колонна явно отсутствовала в квартире Тропинина. Привнесение этой детали позволило художнику еще более увеличить пространство, выведя фигуру девушки за пределы комнаты, на балкон или в лоджию.

Реальные виды из дома на Ленивке представлены на парных портретах четы Протасьевых (1847). На мужском портрете — это дом Пашкова и церковь Николы Стрелецкого у Боровицких ворот (не сохранилась); на женском — башни Кремля.

Примечательно, что до написания Автопортрета, т.е. до 1844 года, пейзаж за окном был почти всегда фантазийный или условный: вечерние дали, море, кусочек неба. Он не столько отвечал характеру изображенного или был носителем информации, сколько давал возможность художнику создать ощущение глубины пространства, наполненности комнаты свежим воздухом; передать настроение. Этому способствует и отсутствие оконного переплета, который давал бы понять, что окно закрыто. Оно почти всегда как будто открыто, обозначено только рамой, обрамляющей пейзаж за ней. Только в четырех работах, исполненных до 1844 года, за окном находятся настоящие архитектурные сооружения: эскиз к портрету Е.И. Карзинкиной (около 1838 года); портрет Д.П. Воейкова; его же групповой портрет с дочерью Варварой и англичанкой мисс Сорокк (оба 1842); портрет купчихи в синем повойнике (1830-е).

Известно и изображение окна снаружи – «Женщина в окне» (1841) – олицетворение радости и молодости.

Самым главным и самым достоверным изображением мастерской художника, с тем самым единственным окном, является портрет жены Тропинина Анны Ивановны, созданный в 1855 году. Этот аскетический, без всяких прикрас, настоящий интерьер мастерской с реальным изображением небольшого оконного проема стал последней работой Тропинина с окном. Вид в окне отсутствует. В том же году Анна Ивановна умерла. Это было тяжелейшим ударом для художника, и он решил уехать из дома на Ленивке в Замоскворечье (Большая Полянка, дом не сохранился), где и умер через два года.

Творчество Тропинина, неразрывно связанное с общеевропейскими художественными тенденциями, несет на себе отпечатки его характерных черт. Портрет на фоне окна — излюбленный мотив художников романтизма и бидермейера, вполне соответствует духу времени. И тем не менее представляется невероятно важным присутствие в мастерской художника именно этого окна с этим реальным видом, сыгравшим огромную роль в его творчестве.

Но для признания дома на Ленивке объектом культурного наследия есть еще больше оснований.

В 1879 году флигель претерпел трансформацию: был надстроен третьим этажом. В новом этаже появилось окно значительно большее по размерам, чем все остальные. Часто ошибочно считают, что это и есть окно Тропинина. Но замечательно, что и оно относится к мастерской художников: с 1886 по 1889 год квартиру на третьем этаже (№ 7 по нумерации внутри владения) снимали как мастерскую Илья Семенович Остроухов, Михаил Анатольевич Мамонтов, Николай Сергеевич Третьяков и Валентин Александрович Серов.

Идея совместной мастерской принадлежала живописцу и коллекционеру, члену Товарищества передвижных художественных выставок Илье Остроухову, который потратил на это свой первый серьезный гонорар и привлек более состоятельных художников — сыновей Сергея Михайловича Третьякова и Анатолия Ивановича Мамонтова. Серов, не имевший в то время средств на мастерскую, был приглашен на дружеских началах. Упоминание мастерской на Ленивке неоднократно встречается в воспоминаниях и письмах того периода. Например, в воспоминаниях художника Александра Яковлевича Головина:

«…Они пригласили меня в свою мастерскую на Ленивке, где группа художников занималась рисованием с натурщиц. Тут я впервые увидел, как Серов рисует, и сразу был поражен его мастерством. Он не только рисовал, но и давал «лепку» натуры, достигая во всех деталях невероятного сходства. При этом никакой фотографичности в его работах не было. Руки, ноги, каждый мускул жили неподдельною жизнью. До сих пор я не могу забыть этого удивительного рисунка».

Сам Серов в письмах к невесте, Ольге Федоровне Трубниковой, летом 1887 года, просит писать ему на адрес: «Москва. Волхонка, д. Воейковой, кв. 7». Это и некоторые другие свидетельства указывают на то, что какое-то время Серов не только работал, но и жил в мастерской, что могло быть обусловлено срочной работой над заказом. Известна по крайней мере одна значительная работа, выполненная Серовым в мастерской на Ленивке. Друзья устроили ему этот заказ, чтобы доставить средства поехать с ними в заграничное путешествие в Италию. Это плафон «Феб лучезарный» для главного дома имения Селезнева Архангельское Ефремовского уезда Тульской губернии. Сейчас огромное, около трех метров в диаметре, полотно хранится в Тульском областном художественном музее.

Упоминания о мастерской на Ленивке и работе над плафоном встречаются в письме Серова Трубниковой от 5 января 1887 года: «… Буду писать плафон — потолок. На четырехаршинном холсте буду изображать бога солнца Гелиоса… Эскиз уже написан, я и кто видел, тому нравится, я сам, повторяю, доволен… К маю должна быть готова картина… Буду работать ее в нашей мастерской. Про нее ты, вероятно, слыхала. Там мы пишем с натуры, там завтракаем, там же с учителем фехтования гимнастируем — одним словом, почти целый день проводим там».

Серов не успевал закончить работу над плафоном в отведенные сроки; тогда появилась шутливая расписка, данная в доме на Ленивке:

«Серов при благородном свидетеле Н.А. Бруни дал честное слово, во-первых, что он кончит плафон 27 (двадцать седьмого) апреля 1887 года; во-вторых, в том, что до 1 мая (первого мая) оного же года он в нашей компании, если она состоится, уедет за границу в путешествие.

Почетный гражданин Илья Остроухов, Н. Бруни, В. Серов.

Ленивка. Мастерская. 1887 г., марта 31».

Путешествие в Италию Остроухова, Серова и Мамонтова действительно состоялось в мае 1887 года.

Все сведения о нахождении в доме на Ленивке, за огромным окном третьего этажа, мастерской четырех художников недавно были собраны исследователем творчества В.А. Серова Анной Макаревич.

Окна могут быть образом сокрытости, границы внутреннего мира, или напротив – пространственным мостом, выходом за пределы. По истории окна можно писать историю архитектуры. Окна дома на Ленивке стали определяющими в его судьбе. Можно сказать, они и сделали дом памятником.