Праздник жизни
Александр Можаев
Текст публиковался в журнале «Большой город»
Автобус едет по улице Миклухо-Маклая, Юго-западный административный округ. За окном скучно и однообразно, одинаковые панельные дома и одинаковые люди, в большинстве – угрюмые дядьки в черных куртках и тетки с пивными бутылками. Неожиданно окружающий ландшафт начинает резко меняться. Жилые многоэтажки сменяются учебными и общежитийными корпусами Университета дружбы народов. Прохожие также становятся совсем другими, появляются разноцветные люди в ярких нарядах, по ходу движения их становится все больше и больше. Когда автобус подъезжает к площади перед главным корпусом Лумумбария, мир окончательно преображается.
Это уже не Москва. Но это не похоже и ни на один другой город мира, такого удивительного людского разнообразия, наверное, не встретить нигде на свете. Раз в год, первого мая, на этой просторной площади собираются представители всех человеческих подвидов, от Северного до Южного полюса. Ежегодный университетский праздник представляет собой шумную и многолюдную толкотню вдоль прилавков, представляющих государства, приславшие сюда своих студентов. Здесь происходят встречи по интересам, дегустация произведений народной кухни, торговля сувенирами. У всех присутствующих улыбки до ушей, все выряжены в свои лучшие национальные костюмы, каждый другого краше и удивительнее.
Безжалостное казахское диско глушит дикие бразильские барабаны. Вавилонская неразбериха перекрикивающих друг друга голосов. Танцы. Невозможно не прослезиться от восторга и зависти, глядя на вдохновенную джигитовку кавказских студентов (при встрече они обнимаются и говорят друг другу: «Стоять, регистрация!»). Какой-то пьяненький юго-западный абориген влезает в круг танцующих горцев, но в следующую секунду исчезает из поля зрения, словно унесенный ветром. Он, конечно же, не хотел никого обидеть, он просто глупо пошутил, но горский танец — это душа неодетая, это такая же неприкосновенная святыня, как окровавленное полковое знамя. В стороне от хоровода пламенные юноши в строгих рубашках объясняют это неврубающемуся шутнику — вежливо, но очень внятно.
OLYMPUS DIGITAL CAMERA
Просто невыносимое количество красивых людей в одном месте. Самые нарядные, конечно же, африканские гости — и те, что в народнических тюрбанах, и те, что в застегнутых на все пуговицы фраерских костюмчиках, и те, у которых на шее золотые кресты в ладонь толщиною и нарочито неспоротые ярлыки DsG на белоснежных трениках. Ну а барышни… Ответь, дорогой читатель, встречал ли ты на своем жизненном пути попу, растущую из спины под прямым углом? А у некоторых счастливых народов это излишество считается общеупотребительным. Этого, знаете ли, не передать никакими словами. Это добивает.
При виде столь искреннего, сверкающего, весеннего веселья воспоминание о казенных московских празднествах кажется кошмаром. Люди, вас обманывают, праздник не там, он здесь, и он может быть только таким! Настоящие карнавалы происходят не повелением городских властей, они концентрируются в воздухе, как разряды электричества. Хотя и тут имеется своя официальная часть: на площади установлен высокий помост для выступлений районной и университетской самодеятельности. Кавказский танец с саблями, полуголые папуасы, выбивающие зажигательную «Чунга-чангу», честные песни про жизнь и любовь в исполнении восходящих звезд районной эстрады и даже самородков миклухо-маклайского рэпа. Но пока на сцене девки в тельняшках демонстрируют веселый танец российского спецназа, у ее подножия неофициальное чеченское студенчество рубит свои огненные, действительно потрясающие боевые пляски.
OLYMPUS DIGITAL CAMERA
На площади люди развлекаются сами собой, без каких-либо массовиков-затейников. Это первомай, каким он должен быть в идеале, каким его рисовали на советских открытках: белый, желтый и черный человечки протягивают друг другу мускулистые руки дружбы и взаимопомощи. А сверх этого — разноцветные декольте и танцы до упаду. Окрестные блондинки, тоже все из себя — перманент, шпильки и розовое исподнее навыпуск, — приходят сюда в поиске темпераментных южных кавалеров, и неспроста окрестные детсады пестрят многочисленной темнокожей безотцовщиной. Впрочем, попадаются и добросовестные интернациональные семьи, большей частью принадлежащие оседлому преподавательскому составу университета. А вот окрестным кавалерам лучше ограничится целомудренным созерцанием: в университете недобор женского пола, если что — разговор короткий.
В сущности, это и есть идеальный мир, о котором всегда мечтали лучшие люди, мир, которого никогда не будет. Только здесь, на площади, не обозначенной на карте города, раз в год происходит чудо, сбывается утопия. Гуманитарии всех стран соединяются в едином хороводе, блондинки танцуют с кенийцами, кенийцы — с бразильцами, бразильцы — с вьетнамцами, вьетнамцы — с афганцами и так далее. Этих людей сплотило вынужденное противостояние недружелюбному внешнему миру, со всех сторон окружающему студенческий городок Лумумбы. Они молоды и прекрасны. Их не раздражает соседская непохожесть, сегодня они искренне радуются тому, что люди такие разные. Москвичи бродят по празднику, раззявив рты: ведь принято считать, что подобную радость Москва наблюдала только на фестивале 1957-го. Но Москва гораздо богаче наших о ней представлений. Мир, дружба, жвачка…
Записи
